Часовая башня

Первое Лютеранское богослужение, после оккупации 39 года, состоялось в конце августа 41-го, в актовом зале народной школы Тенкалахти, так, как здание старой деревянной кирхи 1759 года сожгли красноармейцы в 41-ом. Новая же, теперь, не в сравнение с 1930 годом, выглядела на заявленные своей архитектурой года. Не столько одиннадцать лет, прошедшие с момента её постройки смогли придать старины, сколько обстоятельства, сложившиеся в отношении её.

Сначала пробившая кровлю, взорвавшаяся на полу, разметав все скамьи советская авиабомба, не повредившая, впрочем, орган. Затем вскоре, после входа в город красной армии оный был выкинут разместившимся в ней местным отделением НКВД, устроившим перепланировку чудом уцелевшего здания, для размещения в нём своих кабинетов. В итоге, при отступлении красной армии в 41-ом была снята медная крыша, а кирха подожжена. И, теперь, после освобождения города, здание нуждалось в капитальном ремонте.

Постояв напротив могилы 105 финских солдат, похороненных здесь ещё в 39-ом, Фёдор Алексеевич понимал, насколько проявил свою дальновидность Армас Линдгрен, применив при её строительстве такие грубые материалы, как гранитные камни. Будь это более современный материал, в виде металлического каркаса, или тонких кирпичных стен, не сохранилось бы от дома Божьего ничего.

Внушали представшие перед его взором руины веру в незыблемость всего, связанного с вечным. Часто приходил теперь под эти стены, наблюдая за тем, как идёт их восстановление. Медленно, но уверенно шла стройка. И всё говорило; дело стоит того. Такие стены могли простоять не одно столетие. В случае же, если войны на земле прекратились вообще, то можно было замахнуться и на тысячелетия.

А вот усадьба Репина в Куоккале, как узнал из газет была полностью утеряна. Сгорела из-за шквального огня советской артиллерии, прокладывавшей путь РККА.

Ничто не могло остановить этот народ, в последней и решительной схватке. Упрямство, с которым шёл на смерть ради возвращения таких не нужный сейчас стране территорий поражало его. Пытался найти в нём некое сходство с тем, чем славились прежние завоевания России.

И, находил.

Войны за вечно спорные земли со Шведами. Но, не те, что претерпевала Русская земля до Ивана IV. Именно он и положил начало тем, источившим страну, приведшим её к голоду, бунтам, и, как итог, опричнине.

Глава XXIX. Авианалёт

Это надо было умудриться летом подхватить пневмонию, да ещё и двухстороннюю. Фёдор Алексеевич переживал за внука. На него были все надежды. Мечтал, тот когда-нибудь вернётся в Россию. Но, пока учил его Русскому языку, рассказывал многое о становлении государственности на Руси. Маленький Паша с интересом слушал дедушкины рассказы, ведь для него были как сказки, верил каждому слову.

Много времени и сил отдавал внуку.

Хоть и весна в этом году была ранней, но зима слишком снежной. И поэтому, кое-где долго ещё оставались лужи в оврагах, лесных балках и низинах. Но на удивление рано пошли в этом году грибы. На холмах и возвышенностях не было им счёта. К середине июня выбрались за ними.

Никогда прежде не собирал их. Во всяком случае, живя в России, даже и не знал, что их собирают, и более того — представить не мог какой это захватывающий процесс. Теперь же пристрастился к походам в лес, увлёкши и внука. Елизавета Яковлевна грибы не любила, да и не понимала увлечение своего сильно изменившегося в последнее время супруга.

Собирали самые лучшие, молодые белые, подосиновики, но, больше всего попадались лисички. Паша легко разыскивал их «поселения» среди мягкого, белого ягеля.

Но, как-то упустил Фёдор Алексеевич, когда замочил внук свои ножки, зачерпнув холодной воды через край невысоких резиновых сапожек. Да и не так уж далеко отошли от дома, боялись Красноармейцев, что, как говорили в народе, заходили далеко за линию фронта, в попытке ограбить попавшийся им, тот, или иной хутор. Не более пятисот метров. Слишком уж маленький ещё был Паша. Всего четыре года должно было вскоре ему исполнится.

Не пожаловался тогда дедушке. Так и проходил с мокрыми ногами пока не наполнилась его корзинка грибами. Но уже к вечеру поднялась температура. А утром насморк, кашель. Пришлось вызвать врача.

— Похоже на сильную простуду, — поставил диагноз пожилой финский врач из Кякисалми.

— Уж больно большая температура, — переживала Елизавета Яковлевна, грозно глядя на своего супруга, виновато прикрывшего лицо рукой, сидя в углу дивана. Волновался не меньше всех остальных после того, как невольно оказался виновником болезни внука.

— Горчичники, горячее молоко с мёдом и маслом. И, конечное же, порошки, — выписывал рецепт на краю стола, подсев к нему на стуле.

Лишь только Анастасия держалась спокойно. Знала; простую простуду легко вылечить, если соблюдать рекомендации врача и постельный режим.

Но, ни на второй, ни на третий день сыну легче не становилось. И, как же это могло произойти, теперь волновалась и она. Только выехали на природу, открыли сезон и тут тебе такое.