Часовая башня

Столица южной Карелии напоминала сегодня себя в 1710 году, когда Пётр готовился к штурму. В отличие от неудачной попытки 1706 года взять город нахрапом, когда никто не верил в его потерю, в 1944 горожане практически знали наверняка; какое бы сопротивление ни оказала финская армия, Выборг будет сдан врагу. Только лишь любовь к городу и нежелание покидать его раньше официального объявления о капитуляции удерживали горожан. Но дольше оставаться в городе не имело никакого смысла.

Боясь за здоровье Паши, слишком уж много времени потеряли, находясь в готовящемся к сдаче городе. Теперь же, когда об эвакуации было объявлено официально, бежали, наплевав на то, что всё оставляют в квартире на этот раз. Жалко было лишь за рояль, на котором играл Сибелиус, что помнил руки баронессы. И, сегодня, когда малейшее улучшение наблюдалось в здоровье маленького Паши, решились отправиться в путь.

После прорыва двух оборонительных рубежей Красной армией, к тому же помня бомбардировки Хельсинки, интуитивно хотели бежать в Остроботнию, серединную Финляндию. К тому же в 39-м Выборг был взят русскими, будучи отрезан при окружении со стороны Хельсинки, повторения чего боялись теперь. В случае же продолжения продвижения в глубь страны Красной Армией, бежали бы в Норвегию. Благо могли снять для этого деньги в одном из банков, если бы добрались до крупного города.

Не думая уже о мебели, только взяв самое нужное, несмотря на лето укутав во всё тёплое Пашеньку, двинулись в путь. С вокзала отходили ещё эшелоны в двух направлениях. В Хельсинки и в сторону Элисенваара, где должен был формироваться из многих маленьких, один большой железнодорожный состав, движущийся в глубь Финляндии.

Уже в поезде узнали, третья линия обороны на гране прорыва. Но, успокаивало, уже в поезде и хоть едут вдоль наступающей Красной армии, но уже скоро Ряйсяля, откуда так близко было до Кякисалми, покинутого так недавно. Там собирали беженцев для отправки их поездами в Элисенваара. Поэтому задержались около получаса, ожидая, пока пройдут военные эшелоны, и один поезд с беженцами. Теперь оставалось добраться до Элисенваара, где, пересев в другой состав, уйдут наверх, в глубь страны, подальше от линии фронта, стремительно приближающейся к ним справа.

К середине июня финское командование собрало три четверти всей армии к южно-карельскому фронту. Но этого было мало. Сейчас казалось — вся ненависть Советского человека направлена в сторону маленькой, но упорно защищающейся Финляндии. Её войска стояли насмерть, но не в силах были сдержать эту раздухарённую победами толпу. Уже не столько верящую в то, что финский народ угнетается капиталистами, как всего лишь пять лет назад было написано в листовках, сброшенных во время первого налёта на Хельсинки с Советских бомбардировщиков, сколько, словно роботы стремящуюся биться до последней капли крови со всеми, кто встретится на их пути.

Выйдя к финскому оборонительному рубежу, который проходил вдоль озёр Вуоксинской водной системы, Красная армия выполнила основные задачи наступательной операции. Теперь развивалось наступление с целью выхода на рубеж Вирийоки — Лаппенранта — Иматра — Кексгольм.

19 июня Манергейм обратился к войскам, с призывом во что бы то ни стало удержать третью полосу обороны: — «Прорыв этой позиции, может решительным образом ослабить возможности к обороне». Его речь транслировали по радио, когда днём этого дня их поезд пришёл на станцию Элисенваара. Туда же, утром 20-го должен был подойти состав, следовавший затем в глубь Финляндии. Но он катастрофически задерживался. А, пока, дожидаясь его сидели в своём вагоне, боясь даже высунуть нос из него, словно он, в случае захвата станции Красными, оставался бы финской территорией.

— Слава Богу, сейчас лето, — шёпотом сказала Настя, смотря на то, как спит Паша. Он уже шёл на поправку, но был слишком слаб. Не злилась на отца за то, что так опрометчиво повёл себя, взяв внука с собой в лес, и не следя за его ногами. Теперь, когда жили в спартанских условиях, тяжело привыкали к реальности окружающего мира, стараясь многое делать самостоятельно. Не в отсутствии денег таилась невозможность нанять прислугу, а в том, что всё теперь так быстро менялось в их жизни. Слава Богу ещё Илма была верна им все эти годы, и согласилась на лето переехать с ними в Кякисалми.

Перед тем как Паша уснул Фёдор Алексеевич рассказывал ему о том, что такое Русь, и как появилось название Россия. И почему правильнее говорить Тартария, словно бы извинялся перед внуком, что не много времени уделял истории его маме в детстве. Теперь, словно бы старался быть для него отцом.

Мечтал о том дне, когда Паша подрастёт, и он сможет читать ему рукопись Якова Карловича, бережно упакованную им и взятую с собой.