Часовая башня

Они были для неё неким контрастом, свидетелями её неспособности добиться чего-либо в жизни честным путём. В попытке выжить, цепляясь за любую возможность, думая, остаётся человеком, на самом деле превращалась в завистливое животное.

Неоднократно теряя всё, затем постепенно возвращая малую часть, при этом постоянно переселяясь, меняя работы, человек не в состоянии оставаться самим собой, если он ещё и далёк от Бога, который запрещён.

Глава V. Перегородка

С великим удивлением обнаружили — не одни в квартире. Кроме них могли быть здесь и те, что возможно считали себя уже настоящими хозяевами, если б вновь вернулись после эвакуации 41-го жители коммуналки, которой та, хоть и временно, но уже была. Но, скорее всего были иные, впервые заселённые, не менее уверенные в своей правоте.

Свободным оставался лишь кабинет Якова Карловича, в который навалили всё ненужное, что не взяли к себе в комнаты новые жильцы. Сломанные стулья, большой обеденный стол, не требующийся теперь в современной жизни блуждающих по стране одиночек, фотографии в рамках, засыхающие цветы в глиняных горшках, сломанные Пашины игрушки.

Сдвинув рояль в самый угол, клавиатурой к стене, в гостиную вселилась немолодая пара. Он, директор мыловаренного завода, она же пока просто домохозяйка. Выборгский мыловаренный завод был полностью укомплектован управленческими кадрами, простых рабочих было куда сложнее найти.

— Отдайте нам часть гостиной. Вам же всё равно не нужен инструмент, — умоляла Анастасия Евгения Кузьмича, своего нового ближайшего соседа, стоя у него на пороге. Когда постучала к нему в дверь, открыл её.

— Пусть и мешает нам ваш инструмент, но не отдадим своей площади ни сантиметра. К тому же вы незаконно здесь проживаете.

— Не ваша она. Как и рояль. На нём мой отец играл и бабушка. А покупал дедушка.

— Мало ли, кто на нём играл прежде! Теперь вон пускай так стоит в углу. Лучше сохранится. А будете настаивать, в НКВД на вас пожалуемся, — вступилась супруга, Евгения Кузьминична, явно намекая на то, что Анастасия не имеет советского паспорта.

Видимо много лет прожили вместе, так были похожи друг на друга, будто брат и сестра имея подозрительно схожие отчества. Даже имена одинаковые. Он среднего роста, лысый, с выпученными, словно у резинового карапуза, маленькими глазками, похожий на обмылок. Она не на много ниже, полненькая, с жидкими волосами, убранными в пучок на затылке, своим лицом напоминала воблу. Но, будто всегда имели отношение к производству мыла, были хорошо отмыты, выделяясь среди остальных жильцов белой кожей, румяными щеками, и прилипшим к ним видимо навечно запахом казеина.

Была у них и положительная черта — снабжали квартиру, пусть и дешёвым, но дефицитным хозяйственным мылом. Так же, как и НКВДешник, предыдущий жилец их комнат, использовали камин не по назначению, завалив его мылом. Обрадовались такому необычному шкафу, сделанному из кирпича и камня, вмонтированному прямо в стену.

— Да, поймите же вы. Мне по закону на двоих полагается нормальная комната, а не похожий на кладовку бывший кабинет.

— По Финскому закону? — будучи человеком упрямым, хватался за любой аргумент Евгений Кузьмич. Большего чем имел был достоин в соответствии со своей должностью. Но не имея пока возможности насмерть стоял защищая захваченное.

— Да по любому. Вон вы вдвоём на сорока пяти метрах, а мы в одиннадцати. Это ж и без законов видно — несправедливость.

— Что ж вы хотите, что б я вам добровольно отдал? Идите в райисполком. Доказывайте. Я то тут при чём? — перед носом захлопнул дверь.

— Правильно Женечка, пусть сами разбираются. Не наша вина, что дали эту жилплощадь, — слышалось из-за двери.

— Но, Женечка, могли бы и в другом доме взять, без рояля, подальше от центра. Всё ты: — «Так весомей, так весомей!» Тьфу ты! Баба бестолковая.

— Я бестолковая!?

— Да. Ты.

— Да, если б не я, так и сидел бы всю жизнь на складе. Благодаря мне хоть в крупный город попали.

Будучи человеком упрямым, не мог устоять перед хитростью своей жены. Прожили вместе уже лет двадцать, но детей так и не было. Поначалу ругал жену, даже бил. Потом смирился. Почувствовала — слабее её, только упрямством и брал. Взяла верх. Оседлала. Постепенно, шаг за шагом становилась для мужа авторитетом. И теперь уже не только не смел поднять на неё руку, а даже побаивался её. Но всё ещё не позволял перечить ему хотя бы на словах.

Анастасия устроилась на мыловаренный завод по совету Евгении Кузьминичны. Хоть и с неким презрением относилась та к ней, но в первую очередь помогая мужу с кадрами, агитировала людей повсеместно, даже и среди потенциальных врагов, тем самым возможно надеясь перевоспитать их сделав зависимыми от работодателя. К тому же Родине требовалось мыло в огромных количествах, будто бы оно могло отмыть её граждан от всего сотворённого ими прежде.