Часовая башня

— Какая ж с него польза? Кругом разруха, голод, а вы схватились за свой рояль, как за спасательный круг, — впервые за свою жизнь заметил, что несмотря на уже превратившуюся в привычку всегда говорить нет, сегодня не в силах следовать ей. Что-то несоветское было в этой женщине. Такое, что давало ему возможность на миг задуматься о чём-то простом, человеческом, не связанным с постоянной нехваткой жилресурсов, квадратных метров. Показалось; достаточно всего лишь пойти на встречу ей и всё должно получиться само собой, без проблем и последствий.

Да и к тому же страх о том, что информация просочится в иностранную прессу сильно удерживал его от отказа.

— Так может он и есть наше спасение.

— Какое!? — внимательно присмотрелся к просительнице, даже привстав со стула. Хотел сказать, что-то даже слегка приоткрыл рот. Будто нависал над столом. Но уже не так, как в прошлый раз. Теперь это произошло непроизвольно, не в знак признания за какой-то подарок, или подношение, а само собой.

Встала и она.

Пришлось сесть. Понимала — от безысходности научилась выглядеть убедительно. Но боялась сейчас увидеть себя со стороны.

— Хорошо. Придумаю, что-нибудь.

— Что!? Что вы способны придумать!? — догадывалась; перегибает палку. Но, почувствовав победу, не могла остановиться, знала; обязана закрепить результат.

— Да хотя б перегородку поставить в гостиной, чтоб рояль в отдельной комнате к вам перешёл.

— Тогда и дверь надо.

— И дверь, — совсем сдался председатель райисполкома, к которому пробилась, но, догадывалась, скоро закончатся те времена, когда такое будет возможно. Не любой человек способен выдержать натиск разъярённых горожан. Но, так же хорошо знала; не просит чужого, возвращает малую частичку своего, захваченного незаконно. Хотя о каких законах можно было говорить.

Сам не знал, как сдался, уступил этой женщине в её просьбе. Ведь теперь предстояло потеснить самого директора мыловаренного завода. А это, извините чревато последствиями. Решил отложить на неделю решение вопроса, в надежде на то что её всё же депортируют из СССР. Знал насколько хорошо проверяют тех, кто решил остаться в стране, строящей коммунизм. В случае же если этого не произойдёт вынужден будет сам идти в НКВД. Ведь с такими важными государственными вопросами ещё не приходилось иметь дело. И тут не разобраться ему одному.

Глава VI. Сон

Сидел один в кабинете. Не думал, что достанется ему. Пустая, большая комната. В ней можно было при желании разместить до десяти сотрудников, а то и разделить на три помещения перегородками, благо имелось четыре окна. На четыре комнаты делить было сложнее. Тогда ширина комнат была бы чуть менее двух метров, что, как считал недопустимо. От нечего делать, заполняя время, в уме мерял помещение, разбивая на комнаты.

Шкафы с остатками книг, разбросанные на полу документы, какие-то папки, всё говорило о ненужности брошенного.

Прошло всего несколько часов, после того, как город был занят. Не спешил домой, точнее туда, где ещё днём оставил надпись на дверях. Знал, никто не посмеет не только войти, но и прикоснуться к этим дверям.

Хоть и предвидел бешеный темп работы в первые дни, после занятия города Красной армией, тем не менее всё же не удивлялся тишине, что наполняла собой пустое здание. Где-то далеко, на первом этаже, хлопнула дверь, заставив вздрогнуть, вернув из таких несвойственных для него, наполнивших голову мыслей. Думал, как будет работать на новом месте.

Предстояло определиться с кадрами. Но, не сразу. Следовало осмотреться, решая насущные проблемы. Их было много. Потом, постепенно вникать в вопросы, связанные с теми, кто остался в городе. Все они были для него шпионы. Хоть и верил; мировая буржуазия угнетает рабочий класс, не мог себе и представить, хотя бы один финн останется в Выборге. А, если таковые и были, то, наверняка с какой-то целью пошли на это.

Вдруг, в тишине неосвоенного ещё кабинета, пробежала страшная догадка. А ведь весь мир для него стал, с какого-то момента вражеским. Любого, кого встречал на своём пути, автоматически подвергал психологическому анализу, прощупывая мысленно, моделируя поведение в различных ситуациях.

Почему же раньше не замечал за собой этого? Неужели так переутомился на работе, что не в состоянии видеть в людях хорошее. Да нет же, конечно видел и положительное, просто никогда не давал себе права расслабится. Но, сейчас так тихо было в здании, что выделило командование под будущий комиссариат внутренних дел.

Звенящая в ушах тишина заставляла бояться. Но чего мог испугаться здесь, в этом уже знакомом городе? Неужели его пустоты? Она была только на руку ему. Мог заполнить её тем, кем считал нужным. Нет, всё же дело не в пустоте вокруг. Сейчас, впервые в жизни понимал — она именно в нём, распирает изнутри, ищет себе выхода, которого нет, да и не способна найти. Слишком тверда стала с годами его оболочка, из стальных мышц, полностью лишённых нервов.