Часовая башня

То, что раздражало и отталкивало его в других, почему-то вызывало некий интерес в нём. Врождённая интеллигентность, что тяжело скрыть, ибо пропитана ей насквозь благодаря воспитанию, образованию, кругу общения и общественному положению, исходила от Анастасии. Прежде не принимал этого в людях, считая надменностью и презрением к нему, как примитивному механизму. Сам же не считал себя таковым. В этом и крылась неприязнь.

Анастасию же, как не советского человека сперва старался понять, как врага. Но, не находя зацепок отвлекался от главного, уходя в область догадок. Они разрушали его прежде хорошо наработанные приёмы. Пусть и казалась русской, говоря без акцента всё же никоим образом не напоминала тех, кто изменился вместе со страной. Родившиеся в ней в один год с Анастасией уже были иными, даже если и получали высшее образование, становясь руководящими работниками. Те же, кто благодаря переданному от родителей мировоззрению так и не изменили отношения к молодой стране были либо репрессированы, либо молчаливо согласны. Что наводило на мысли о готовящемся заговоре. Таких хотелось «расколоть».

В Анастасии же видел некую наивность, что наряду со стремлением остаться, сделав свой выбор казалась ему искренней. Но не эта правдивость заинтересовала его, а прежде всего возможность соучастия, нахождения рядом с человеком сейчас, в данный момент постигающим новый для него мир, такой знакомый ему, но необычный для иностранца.

Будто учился у неё чему-то ранее никогда не веданному. Не раз ловил себя на том, что пытался своими расспросами создать в себе картину того мира, в котором никогда не был. И уже не понимал нужно это ему для работы, или чувствует в себе некую тягу к иной жизни. Впервые испугался этих мыслей, так, как никогда не посещали его прежде. Но было интересно в эти дни, когда работа практически превращалась в беседу.

К тому же то совпадение, что жил прежде в квартире, в которой теперь поселилась она. По опыту работы знал — не бывает в жизни случайностей. Всё взаимосвязано и истекает одно из другого. Теперь же, когда сам обладал целым домом, понимал эту женщину, оставшуюся с сыном в одной комнате. Но эта жалость была не из милосердия, скорее от величия победителя, коим сейчас являлся.

Тем ни менее проявил профессионализм, решив проверить по городской картотеке прежних жителей. К тому же помнил; на двери имелась позеленевшая от долгого невнимания к себе табличка с фамилией предыдущего хозяина. Но, не мог её вспомнить, как не напрягал память. Что-то Шведское прослеживалось в её звучании, которому не придал прежде значения, ибо понимал; всё равно не сможет никоим образом использовать этот нюанс.

Несмотря на большую загрузку, так и не решившись никому поручить простую, но требующую время задачу, отправился сам по знакомому ему адресу лишь для того, чтоб своими глазами увидеть фамилию на табличке. Но, зачем это ему нужно? Что сможет раздуть из того?

По опыту работы знал; из любого, пусть и микроскопического фрагмента можно создать целую вселенную, состоящую из сложнейших взаимоотношений, судеб, историй, поступков, а значит и преступлений. Видел, удастся и в данном случае. Не хотел этого, но, ничего не мог с собой поделать. Ноги сами вели его в этот дом. К тому же тот, в котором поселился теперь, находился на соседней улице, и даже соединялся своими дворами через арочный проход, что, находясь в глубине их был еле заметен из-за постоянной тени от тесно расположенных зданий.

"Baron und Baronin Kurstein". Барон и баронесса Курштайн, прочитал вслух. Испугался своих слов. Оглянулся по сторонам. Слишком поздно уже было для того, чтоб кто-то, помимо него оказался на лестнице.

Курштайн! Ну, конечно же! Та самая фамилия, что знакома ему с детства. Богатые помещики, от которых зависели его родители, а бабушка с дедушкой вообще были их крепостными. Неужели та самая фамилия? Рука потянулась за пачкой «Беломора». Этажом выше скрипнула дверь. Кто-то вызвал лифт. Интуитивно прижался к стене. Хорошо был виден сквозь оборудованные окнами двери кабины лифта, двигавшейся в обтянутой сеткой шахте.

Нужно было уходить. Да, и, что мог ещё обнаружить здесь, кроме забытого, но настолько значимого в его жизни, что невольно заставило пуститься в воспоминания.

Подождав в сторонке, спустившись на несколько ступенек вниз, пока мимо него проедет лифт, подкурил размятую в руках папиросу. Как же раньше не обратил внимания на эту фамилию?