Часовая башня

Неужели всё дело в том, что думал сейчас о своём продолжении о сыне. Почувствовав другой настрой со стороны руководства, не получая никаких директив, машинально, без инициатив делал свою работу. И, сейчас видя в Анастасии те качества, не достающие его молодой жене, хотел помочь. Скорее играя, наблюдал за тем, как поведёт себя дальше. Именно с ней не хотелось проявлять инициативу. Нет, не как женщина заинтересовала его она. Да и не смог бы сейчас, когда пусть и поздно, но был сделан его выбор, найти возможность изменить его, попытавшись сойтись с Анастасией. Не приняла бы его, да и не смог бы с ней долго. Нужна была ему не как женщина, скорее, некий символ свободы, обретая которую должен был уволиться со службы. Но война не давала таковой возможности. Именно Рая, грубая, своевластная, иногда крикливая, но в то же время и не менее горячая в постели не только устраивала его, но и давала уверенности в завтрашнем дне. С ней рядом, несмотря на её гнёт, ощущал себя спокойно.

Устав от долгих бесед, но, пока ещё не арестованная, не теряла надежды, что поверит ей, дав возможность жить в своём городе. Видел эту веру в её глазах.

И подумать только; ещё четыре года назад был совершенно иного мнения, удивляясь нежеланию остаться на территории СССР финских граждан. Сейчас же считал — большей глупости, что совершила эта женщина, ещё никогда не видел. Имея финский паспорт, поменять его добровольно на Русский, способен был только человек решительный, или недалёкий. Глупой её не считал. Возможно ещё и поэтому старался понять для себя, что именно двигает её в принятии решения. Наличие же в ней желания осуществлять шпионскую деятельность в СССР не мог и представить. Но был вынужден соблюсти ряд формальностей, связанных с проверкой её и по этим позициям.

Считая своё окружение недалёким, видел в ней решительность. Невольно сравнивал с женой. Первый раз в жизни почувствовал бездну между такими разными женщинами. Именно теперь, когда у него был свой дом, и жена собиралась демобилизовавшись стать домохозяйкой, понял, как же нужна ему эта спокойная жизнь, когда кто-то ждёт дома.

Не понимала, почему подвергается таким подробным беседам. Порой казалось; обвиняют в каком-то преступлении. Но, что могла совершить против СССР? Неужели попытка попросить Советский паспорт влечёт за собой для каждого такие неимоверные испытания? Может действительно те качества, которыми обладает поколение людей, выросшее вместе с ней, но по другую сторону границы, настолько морально высоки по сравнению с теми, кои имеет она, и её сын, который так мал, что не видит разницы между Выборгом прежним и нынешним?

Что же такого волшебного имеется в этих людях? Никогда не думала о тех репрессиях, прошедших в СССР до войны. Писали о них газеты, но не читала, не интересовалась этими темами. Жила своей жизнью, училась, работала, растила сына. Если бы не эта война, смерть мужа, матери, отца, никогда и не подумала, что недостойна жить в России современной.

Мучительно тяжело было осмыслить происходящее. Будто одна с сыном была теперь в городе. Да и все окружающие люди не понимали её поступка. Соседи, узнав, что она с сыном из бывших, побаивались, не разговаривая с ними. Уходили с кухни, если кто-то из них приходил туда. Лишь очередь в туалет и ванную всегда оставалась незыблемой. Тут никто не отступался.

Не хотела оказаться под Выборгом, в лагере для интернированных. Ведь там находилось 2500 человек, именно тех, кто, как считала, не успели эвакуироваться со своих земель, но желали вернуться. И теперь их, так же, как и её проверяли НКВДешники на наличие вреда по отношению к Красной армии, прежде чем отправить в отступившую своими границами Финляндию. Не хотела попасть туда с сыном. Когда потеряла близких людей боялась мыслей о стремительно уходящей в прошлое, ставшей ей второй Родиной стране. Оставаясь на её землях, положившись на судьбу разделила свою жизнь на две части.

Теперь начиналась вторая.

Хотя, в случае если бы ей не выдали Советского паспорта, могла бы оказаться среди отправляемых в Финляндию желающих в отличие от неё вернуться на Родину финнов.

Глава VIII. Советский паспорт

— Скажите, вам знакома фамилия Курштайн? — начал так походившую на допрос беседу.

Вздрогнула. Устала от этих долгих, повторяющихся с неизменным постоянством бесед. Сегодня пришла вместе с сыном, так, как не с кем было оставить.

— Д-да, — от волнения запнулась, но, всё же решила для себя; теперь, раз уж он чего-то знает, будет говорить правду, всё же не добавляя к ней ничего лишнего.

— Это ваш родственник? — невольно поглядывал за тихо, в сторонке сидящим ребёнком. Наблюдал за ним. Неужели и у него, когда-то будет такой же?

— Да, — ответила Анастасия.

— Это наш прадедушка, — не без гордости сказал Павел. Хоть и провела с сыном беседу, всё же не удержался. Не нравился ему этот мужчина, цветом околыша и погонами напоминающий лётчика.

Посмотрела в сторону сына укоризненно. Но, всё же, в душе была рада тому, что не одна сейчас перед задающим ей вопросы НКВДешником.