Часовая башня

Нет. Чего он боится? Один единственный раз в жизни ради того, чтоб помочь человеку, убрать с его пути помеху в виде другого ненужного обществу? Но ведь его работа и заключается в этом и вовсе незачем юлить, извращая её смысл, что вынужден был делать всегда. Почему же не может хотя бы один раз поступить логично? Нет, именно сегодня сделает так, как несмотря на то, что боится сам себе признаться в этом, считает правильным.

Неужели так важен паспорт в этой стране, что не каждому могут выдать, думала Настя, возвращаясь из НКВД домой. Может действительно эти люди, жившие теперь в их квартире из-за неимения собственной, так значимы для России, направившей их на освоение новых территорий? Но, почему же не смогла обеспечить жильём там, откуда они приехали?

Все эти множественные вопросы, не имеющие ответов, давали ей понять то, что нет в этой стране места для неё и сына. Но, почему же покинув Россию всего двадцать семь лет назад, теперь не могла вернуться в неё? Неужели так сильно изменилась и не в праве найти места в себе ещё для двоих, ну, или, пускай больше, но тех, кто волею судеб решил оказаться в ней?

Может зря решила остаться в Выборге, считая его своей Родиной? И, теперь будет депортирована из страны, как враг, инородное для её образа жизни тело. Была слишком мала, когда приезжал к ним Рерих, даже не помнила его лица. Отец рассказывал об этом бегстве из России. Но не способна была понять его слова. И теперь, когда его больше не было, многое прояснялось из его рассказов, что слушала по вечерам, когда дом засыпал. Почему же не прислушивалась к его словам?

А о России слышала от родителей только хорошее. Да и её покойный муж восторгался Советским конструктивизмом. Не успев ощутить на себе передел одного строя на другой, не имели той ненависти к стране, что таился во многих жителях, так и не сумевших покинуть её.

— Вы действительно хотите лишиться гражданства Финляндии? — через пару дней, будучи вызвана на беседу, услышала вопрос от Савелия Игнатьевича, как разрешил ей себя называть.

— Да. У нас нет там родственников.

— Ваш дед был барон?

— Да. Но, разве это имеет какое-то отношение к делу?

— Имеет. Мне важно, поддерживаете ли вы отношения с родственниками в Англии, — закрывал последние формальности.

— Вам и это известно? Но откуда?

— Это есть в материалах дела.

— Какого дела?

— Личного, — указал на неё пальцем, — и вашего сына, — давно уже принял решение дать разрешение на выдачу паспорта. Но, ради профилактики должен был довести бумажные дела до конца.

Всего около 150-ти человек было оставлено в СССР, из числа всех не успевших по той, или иной причине покинуть в соответствии с договором передаваемые России территории. И эта женщина была среди них. Хорошо знал около трети фамилий из этого списка, так, как проходили непосредственно через него, но, видел в себе смелость причислить и её к их числу.

Через три недели бесед, которые не переродившись в арест, прекратились, им было одобрено получение Советского паспорта.

Забрав его в отделении милиции, не испытывала никакого чувства. Ни радости, ни печали. Просто с облегчением могла вздохнуть после того, как закончились бесконечные беседы с ней в комиссариате.

Казалось, уснула, и никогда больше не проснётся в прежней стране. Впрочем, так оно и было на самом деле. Ведь никуда не уезжали для того, чтоб оказаться в другом мире. Словно открыв глаза по утру, оказались в нём. Но будто продолжали спать наяву, так и не ложившись в кровать.

Уяснила для себя; бывает такое, когда люди рождаясь в одном и том же месте будто живут в разных странах. Знала теперь, что это такое и как с этим жить.

Если молиться, Господь готовит человека к серьёзному поступку неспешно, постепенно вводя в весь ужас происходящего. И, тогда не так тяжело осознавать то, в чём ты находишься. И, даже порою смешно от того, что прежде боялся этого. Но, не умея молиться, видела; Бог не бросает её.

Глава IX. Мыловаренный завод

Полвторого ночи, будто во сне услышала три звонка. Затем шаги в коридоре. Это к соседям за стенкой, поняла Анастасия.

— Но почему ночью? — доносился взволнованный голос Евгении Кузьминичны из-за стены.

— Днём у нас и без того работы хватает, — услышала уже просыпаясь незнакомый голос.

Сон сняло, как рукой. Не спал и Паша.

— Что это мама?

— Не знаю сынок. Могу только догадываться.

Неужели Евгения Кузьмича арестовывают, вспыхнула в голове догадка. Но ведь это не её вина, тут же, будто разрядом электричества поражённая догадкой почему-то отогнала от себя вину Анастасия. Нет. Тут нужно успокоиться. Почему это могла быть я? Мог ли сам факт похода в райисполком уже послужить поводом для ареста? Но, ведь не доносила ни на кого. Всё, что могло произойти после моего визита к Виктору Степановичу дело не её рук. Разве он способен на такое? Да и ради чего? Только чтобы выполнить своё обещание? Нет, это всего лишь совпадение, да и только.

— Только самое необходимое. Остальное там вам не понадобиться.

— То есть, как это не понадобиться? Вы забираете его на дачу показаний? Допрос?