Часовая башня

Здесь, в далёком северном городе вспоминалось ему детство. Невольно сравнивал себя нынешнего и того, что был ещё мальчиком. Был ли беззаботным тогда? И, каково ему сейчас, когда за плечами столько испытаний. Побросала его жизнь. Но, разве не сам он виноват в том, что выбрал именно этот путь? Но, останься в родных местах, выжил бы в огне революции, выжигающем всех, кто не с ней? Да и тот факт, что голод на Украине, унесший жизни его родителей и брата удалось избежать благодаря тому, что не только поддержал революцию, но и вовремя понял, где может спастись, подавшись в город устроился на завод. Затем по призыву партии вступив в НКВД надел с небесным околышем фуражку.

Побежал по лестнице вниз. Быстро перебирал ногами, сначала касаясь каждой ступени. Затем через одну, … две.

Остановился.

Затянулся. Выпустил дым. А верит ли он в справедливость своего дела, пронзила догадка. Нет, тут, пожалуй, следует вспоминать с самого первого дня. Как это было. Заявление с просьбой принять в ряды НКВД. Писал сам, вот этой рукой. Зачем-то посмотрел на неё. Дымилась папироса. Дым разъедал глаза. Никогда прежде не обращал на это внимания. Нравилось, как тонкая струйка поднимается вверх. Иногда это несколько отвлекало, давало отдых мозгу, уставшему от монотонности проводимого словно по методическому пособию допроса.

Когда наступил тот момент, что поверил в справедливость своих действий? Нет, надев форму, ещё ничего не понимал, будучи ослеплён ощущением своей значимости. Оно взращивало в нём веру в справедливость. Но, была ли она истинной. Нет, не участвовал в расстрелах. Но, один раз стрелял в человека. Впрочем, это не сразу. Постепенно. Сначала было слово, точнее словосочетание: «Не возражаю», произнесённое им на партийном собрании, той партии, членом которой стал так стремительно, что сам даже и не заметил, как в кармане слева, где сердце, рядом с удостоверением НКВДешника появилась алая корочка партбилета. Грели его сердце. Но, так и не смогли согреть душу. Есть ли она у него?

Когда же произошёл тот миг, определивший его в жизни? Стал началом отсчёта перерождения, как человека. Давно делил людей на тех, кто способен, и кто никогда не сможет. Причислял себя к первым. Вторых же считал обязанными ему. Сразу же, словно имея собачий нюх мог определить данную принадлежность. Но, нужно ли было это ему, если бы мир не перевернулся вверх тормашками. Не будь революции, так и сидел бы в своей деревни, что в итоге, путём неимоверных разрушений и перестроек превратилась в колгосп (колхоз по-украински).

Но, сейчас, когда можно сказать, приобрёл своё счастье, впервые усомнился в том, что оно ему нужно в таком виде. Справится ли он с ним?

Курштайн. Карл…. Не помнил, не мог вспомнить отчества старого помещика, что в детстве казался ему верхом любой возможной власти. Вершителем судеб. Понимал; там, где-то далеко, в столице, конечно же есть царь, и что только он вправе считать себя самым главным в России. Но, как далёк тот от его мира, дома, жизни.

Бесплатно учился в школе, построенной на деньги своего помещика. Подавал надежды. Увлекался географией. Мечтал, может стать путешественником и первооткрывателем. Но теперь, когда покидало его по стране и без учебника географии имел в голове представление о мире, будь он даже и втянут в войну.

Нет, всё же стоит допросить её о родственниках. Ведь умолчала, что имеет немецкие корни. Должна понимать, как непросто теперь сделать так, чтоб нить, уходящая в прошлое потерялась. В любом случае станет причастен к этому. Интуитивно, имея некое чутьё, подобное дикому зверю, догадывался; если поможет ей, то и сам обретёт некую поддержку в этом городе, с которым дважды свело его провидение. Будто не сумевший совершить кровную месть корсиканец, опять вернулся в него. Но, уже был не способен на это.

Потерявшая мужа и родителей, худая, с нервно бегающими глазами, впервые столкнувшаяся с изменившейся страной, могла ли застать Россию прежней, если, судя по её делу, родилась в 17-ом, имея всего 27 лет от роду? Не видел уже в ней той опасности, что замечал во всех остальных. И, что самое удивительное, непостижимое для него — верил ей. И эта вера была не от того, что прежде не сталкивался с подобными случаями. Просто теперь был женат.