Часовая башня

— Милая моя, будь добра, принеси-ка нам с папой твоим из холодильника, — указал на него кивком головы, — льду.

Лера, вопросительно, с негодованием, посмотрела на отца.

Тот не смог ничего вразумительного ей ответить.

Встала. Недолго высматривая, нашла в холодильнике лёд. Принесла, поставив перед ними на стол.

Спасибо дорогая, — тут же воспользовавшись оставленными в чаше со льдом ледяными щипцами, положил себе три куска Алик.

Сделав большой глоток, продолжил:

— Впрочем, от того, как ты умеешь договариваться и зависит та сумма, которую придётся заплатить строителям. Теперь ты, как настоящий хозяин архитектурного бюро, если бы оно находилось в той же Финляндии, в состоянии самостоятельно руководить процессом строительства моего дома. Причём, при этом всё в твоих руках. Будешь учиться работать по-Европейски.

— Но, у нас с вами нет этого в договоре, — выпил одним махом, без льда, содержимое своего бокала Павел.

— Вот и умница. А. ежели ты про договор, то это не ко мне. Я такими вещами не занимаюсь. У меня другие схемы, как у правильного мужика, всё по-честному, — сделал знак охраннику, что всё это время оказывается стоял у двери, но так, чтоб его не было видно, прятался за шторой.

Тот подошёл.

— Проводи ребят до лифта.

— Но мы не согласны с вашими условиями.

— Если не нравятся такие, то, могу предложить иные. Они уже будут не такие мягкие, — налил себе ещё.

Электричка подъезжала к Выборгу. Было стыдно перед дочерью за то, что не сумел защититься перед агрессией примитивного заказчика. Валерия долго не могла осмыслить происшедшего, не в силах совместить с реальной жизнью то, с чем столкнулась сегодня. Всё ещё надеясь, что это сон, перебирала в голове возможные варианты неправильности его восприятия. Как ни старалась, не могла поверить в реальность увиденного.

Уже ближе к Выборгу, сказала:

— А ведь это и вправду было.

— Да. Не сон.

— Я давно не понимала две вещи. Ища на них ответ. Первая; почему людям так трудно понять друг друга. И вторая; неужели так тяжело получить признание.

— Что ты имеешь в виду Лера? Востребованность?

— Нет. Как бы мы ни старались, всегда будем оскорблены невежеством и непониманием. Поэтому, как и человек любой иной профессии, архитектор мечтает о признании. Когда его боготворят, не смея возразить, не спорят, веря в непогрешимость и истинность его решений.

— Такого никогда не бывало. Даже в прошлом. Всегда присутствовало недоверие. Особенно и, как правило, если заказчик был выше общественным классом.

— Я не совсем об этом. Вот, например, те, кто постоянно на виду. Музыканты. Вроде группа только ещё начинает пробиваться, а солистка уже полна пороков. С ней никто не хочет иметь дело. К тому же хамлива, до агрессии, если дело касается денег, или, не дай Бог авторства. Ярка и своенравна. И то ли ещё будет. Ан нет. Не наступает звёздного часа. Перегорает. Рассыпается в самом начале пути. А ведь многие пророчат успех на больших сценах. Не прозвучав на весь мир, более того, даже не будучи известной в своей стране, превращается в пепел. Как же это может быть? Разве нормально, когда такое происходит, ведь несправедливо.

Нет, не так.

Всё справедливо, да ещё как! Просто слишком продалась за деньги и нет ей равных в той цене, что затмила само творчество.

— Но Алик не талантлив. Более того, даже зауряден.

— Да. А мы слишком добры и спокойны. Имея силу знаний, должны были с самого начала унижать его, ставя на место, запугивая, шантажируя тем, что оставим без чертежей.

— Ты считаешь, таким образом можно сохранить в себе творческое начало?

— Почему бы и нет? Думаю, наша профессия вовсе не подразумевает знание медицины, мы не психотерапевты. Должны быть скорее бандитами, и лишь для того, чтоб выжить. Если человек умеет что-либо создавать, должен в первую очередь кричать об этом на каждом углу, тем самым заставляя окружающих поверить в это. Только так можно добиться признания.

— Но не боишься ли ты, что таким образом можно превратиться в пепел, перегореть, так и не вспыхнув?

— Во всяком случае следует хотя бы быть хитрым, как Алик.

— Хитрость выедает ум. Неужели ты готова поступится им ради благополучия?

Лера не понимала, как мог так унизить её отца этот страшный человек. Ей хотелось во что бы то ни стало отомстить ему. Но как она могла это сделать? Ведь у неё не было власти над ним. И, как же она ещё минуту назад пыталась перенять присущие ему, главные для себя, как посчитала качества!? Нет, это было скорее упрямство, попытка перечить близкому человеку, наконец самоутверждение, нежели чем истинная убеждённость в правоте ложных идей.

Конечно, отец прав и это всё неправда. Не так важно быть независимым финансово в этом мире, как не предавать законов творчества, что, впрочем, так растяжимы. И у каждого свои. Но в любом случае, всё же есть некая правда в том, что оставаясь честным перед профессией человек теряет свою защиту перед миром. И тут безусловно следует сделать выбор.