Часть их боли

– Доходили. Хотя на самом деле слухов много. Я слышал десятки версий, и все они были одинаково красочны и убедительны. Возьмите, возьмите этот перстень, господин! Если бы я знал! О-о-о-о, если бы я знал, что вы живы. Много проходимцев посещало Ноэль, были даже похожие лицом, но местные-то вас помнят. Мы все помним! Я долго хранил это чудное кольцо у себя, надеясь, что ваша благословенная матушка и вы вернетесь. Но нужда вынудила меня… Прошу, простите!

Авгусс снова пустился в затяжные речи, убеждая Юлиана в своей преданности. Он взывал к возвращению в морской Ноэль, падал в ноги и даже предлагал свои услуги, понимая, сколько выгоды сможет извлечь, если поможет такому могучему созданию, как бессмертный. А Юлиан глядел на него ледяным взором, понимая, что говорит с вором, который пытался нажиться на их семейных реликвиях.

– Оставьте перстень себе, господин ло Ксоуль.

– Но как? Это же знаменитый «Голубой олеандр»!

– Я не знаю, что произошло с моей… матушкой. Быть может, на этом перстне ее кровь. Поэтому я не хочу видеть его, гадая, что с ней случилось и какие страдания выпали на ее долю. Вы понимаете?

– Да, да, – радостно согласился купец.

– Вы задержитесь в городе?

– Нет, господин. Я останусь ровно на неделю, чтобы пообщаться с местными банкирами и купцами, закупиться арзамасовыми тканями и гагатами. Теперь я откажу Ее Величеству, придержу перстень у себя, если вы вдруг передумаете. А дальше нужно возвращаться в Ноэль. Там сейчас неспокойно… Как бы мои дети не оказались на улице, а жена под каким-нибудь захватчиком с Севера.

– Вы думаете, северяне снова могут напасть?

– Могут! Ноэль тянут в разные стороны, как одеяло! Но если я вам понадоблюсь…

– Понадобитесь. Я скоро вернусь в Ноэль.

Горячо раскланявшись, купец попрощался, а затем покинул малую гостиную вместе с Латхусом, который обязался сопроводить гостя до Древесных ворот. Они растворились в тихой ночи. Авгусс нес под мышкой заветную шкатулку, с завистью разглядывая богатство окружающих его домов, ибо в этих господских кварталах он узрел недостижимую мечту всей своей жизни.

Юлиан остался сидеть на диване. Подперев подбородок рукой, он уставился в пол, слегка прикрыв веки, пока не позвал стоящего у стены охранника тихим, но страшным голосом:

– Тамар…

Латхус проводил купца в Мастеровой район, затем сделал вид, что возвращается. Успокоившись, Авгусс шел теперь в окружении рабов, охранявших его. Однако стоило ему свернуть с главной мостовой на темные улочки Мастерового района, чтобы дойти до постоялого двора, как позади него вынырнула из тумана неясная тень. Не успел он даже понять, что произошло, как кривой кинжал уже вгрызся в его горло. Выпавшая шкатулка была подхвачена тихим убийцей, и тот успел ускользнуть в проулках до того, как ноэльские айоры поняли, что произошло, и завопили на сто ладов, зовя стражников. Впрочем, им никто не поверит, а айоры, как обыкновенные рабы, будут поутру проданы на мясной рынок, поскольку взбунтовались против своего хозяина.

Совсем скоро ларец покоился в руках Ралмантона. Он открыл его, достал кольцо и горестно рассмотрел, вспоминая графиню и те годы жизни в Ноэле, которые он считал счастливыми. Ярко-голубой сапфир переливался всеми оттенками моря. Юлиан будто слышал мягкий рокот прибоя. На миг ему почудилось, что воздух в малой гостиной заполнился шумом колышущегося под напором фелла можжевельника и его глубоким запахом. Отогнав видения, он бережно убрал перстень, и стоило крышке захлопнуться, как одна его рука безвольно обмякла и упала на диван. Второй он закрыл свое лицо.

– Как же случилось, что я превратился в палача? – шепнул он.

Слегка прикрыв глаза, он глядел на шкатулку перед собой, шкатулку, в которой была жизнь того Юлиана де Лилле Адана, который верил, что сможет жить так, чтобы если не делать добра, так хотя бы не творить зла. Поднявшись, он медленно покинул малую гостиную и прошествовал в большую гостиную, где на стене висели подаренные советнику маски. В темноте вырисовывались их диковинные животные и птичьи морды, их злые оскалы, сложные узорчатые рисунки, нанесенные на золото, бронзу, дерево. Наконец Юлиан протянул руку, взял одну из них, напоминающую большеклювую ворону, потому что из всех чудных масок эта показалась ему понятнее всех, – и примерил. Лицо его мигом взмокло от собственного дыхания, но к этому придется привыкнуть. Если судьба решила начать сводить его со старыми знакомыми, то это может повториться вновь.

Глава 11. Злая война

По размытой дождями дороге двигалось войско, над которым реяли элегийские и мастрийские знамена. Все вокруг было красным-красно. Земля, утесы и подстертые годами холмы пестрели всеми оттенками красного. Небо с тяжелыми тучами – и даже оно будто подсвечивалось этим зловещим цветом.