Часть их боли

Облик слуги тут же расплылся, растянулся, будто по нему пробежала рябь, только пряди остались виться колечками, потому что у обоих юношей они были похожи. Спустя миг у лежанки стоял переминающийся с ноги на ногу Момонька, который глядел исподлобья своим темным взором.

Удивившись, он поинтересовался:

– Как вы догадались, почтенный, что это я?

– Потому что я тебя, обормот, знаю лучше, чем ты себя! Тебе кто разрешал следовать за мной? Кто дал тебе право, дубоум?!

– Да я… – И он принялся бурно оправдываться: – Так случайно вышло, почтенный! Вот клянусь! Я Атро и пальцем не тронул, не глядите так. Я же обещал вам покончить с улицами, а я обещания исполняю! – Момо втянул голову в плечи. – Он ехать боялся, переживал, жаловался мне, как девица трусливая. Ну я и сказал ему, что попрошу, чтобы взяли взамен меня. Когда грузили поклажу, я и умыкнул его вещи из сундука. Ну и все… А там облик поменял, покрыв голову пелериной. Никто ничего не сообразил! А те, кто остались, решили, что я как раз и поехал, заменив Атро… Вот как ловко я все провернул, правда?

Тут Момо сообразил, что получилось у него далеко не ловко, потому что Юлиан продолжал буравить его суровым взглядом.

– Ты хоть понимаешь, куда приехал, дубоум? Это тебе паломническое путешествие к оливковым рощам, что ли? Здесь в ближайшие месяцы будут только смерть от голода, стрел, копий и магии. Здесь вонючая злая погибель, понимаешь ли ты… Может, надо было оставить тебя на виселице, если тебе жизнь не дорога?!

– Да я…

– Не пререкайся! Что делать, если обнаружится, что у меня среди слуг мимик? Даже то, что я позволил тебе остаться в моем доме, – уже риск. А здесь, посреди маготворцев, мало того что тебя вычислят и прикончат прилюдно, так и моя честь будет опорочена. Ты нарушаешь свое слово!

– Я не нарушал! Я последовал за вами, почтенный, не сбежал! Все дни я ехал рядом, и никто ничего не сообразил. Даже вы!

– Но ты подставил меня.

Юлиан подостыл. Он рывком поднялся из-за стола, приблизился к лежащему плащу, оглядел и печально усмехнулся: плащ из дорогого арзамаса подшит рукой самого неумелого портного Элегиара. Портного, который вихляющим, будто пьяным, швом накладывал поверх заплатку из ткани для нижнего белья.

По одному взгляду Юлиана Момо понял, что облажался. Уши его вспыхнули ярким пунцом, а сам он насупился.

От всей души юноше отвесили подзатыльник. Умишка-то у него, может, и прибавилось, но характер… Характер остался строптивым, как у полевого черта. Так они и стояли. Момо зыркал из-под бровей, потирая шею и считая, что поступил верно, пока Юлиан поглядывал уже не на плащ, а в сторону хозяйского сундука, подозревая, какой бардак должен таиться под крышкой.

– В тот день, когда я встретил тебя, я, видимо, был проклят судьбой, – заметил он насмешливо. – Теперь везде в этом огромном мире мне встречаешься ты… Именно ты, оболтус… Но я с тобой возиться не намерен. Будешь сидеть здесь, в шатре! Конечно, ты снова убежишь, думая, что никто не может запрещать тебе бродить где вздумается. Но если раскроешь себя или помрешь в потасовке из-за собственной глупости, то вини только себя! Понял?..

Момо промолчал.

– Ты понял?

Теперь Момо кивнул.

А Юлиан снова посмотрел на накидку и тихо выругался, злясь уже и на себя, что не раскусил мимика за столь долгий путь. Чуть погодя он приказал принести костюм. Заметив, как Момо откинул крышку тяжеленного резного сундука, он увидел, что внутри отсутствует даже намек на элементарный порядок: обувь прижата подошвами к головным уборам, масла лежат среди нижнего белья, украшения, которым должно быть в ларце, запутаны в шароварах. Все в куче. Момо принялся энергично копаться в сундуке, отчего его руки взметались, буквально переворачивая все внутри и роняя на взбухшие ковры атласные шаровары, нижние рубахи, тюрбан из шелка.

Не выдержав, Юлиан опять надавал ему подзатыльников, да так, что обиженный юноша молчал потом весь день и вечер. Впрочем, обиды в этой голове имели свойство долго не задерживаться.

Поутру, когда хозяин ушел испить крови вместе со своим тестем, Момо высунул свою курчавую голову из шатра. Снаружи ненадолго поутих ливень; выглянуло холодное солнце, осветившее красную котловину. Юноша тоскливо огляделся, понимая, что женщины, шествующие вместе с войском, расположились в другой части военного лагеря. Потерев руки, он уже решил пойти выяснить, где же они живут, когда вдруг заметил проходящего мимо мага… Так же как прятался на протяжении нескольких недель, пока вампиры тащили инженерный обоз, Момо и сейчас испуганно отшатнулся под расписной полог.

«Дрянь, шастают тут! Ладно, позже поем и поищу девиц», – подумал он, принимая безобидных мирологов за ужасных демонологов, потому что совсем не разбирался в символах на лицах.

Когда у него скрутило живот и внутри неистово заурчало, он осмелился заверить сторожащего палатку охранника, что ему, дескать, нужно найти для хозяина грамотного портного. Он ушел, настороженно озираясь по сторонам.

В этой жизни менялось все, кроме Момони.

* * *