Часть их боли

Люди оказались наголову разбиты, в то время как вампирам удалось ненадолго захватить башню Гайзы, водрузив на нее свое знамя. Но вскоре туда приползли змеи, прибежали защитники, прорвавшись, – и те, кто успел уйти по лестнице вниз, остались живы, как матерый вампир, почуявший смрад смерти раньше прочих и сбежавший. Других зажали в галерее, и они попали в ловушку. Вампиры сильны и ловки. Но что может один демон против десятка врагов, ощерившихся копьями и сражающихся за свой дом?

– А эти все продолжают сколачивать… Что их громада сделает против защитников города? А, Мадий?

Матерый выливал купленную за дурные деньги выпивку, чтобы промыть раны. Никто с ним возиться не собирался. Лекари исцеляют богатых – это золотое правило. Он поморщился от боли, прилег на бок у подрагивающего костра, готового вот-вот потухнуть под пологом, залитым дождем.

– Э-э-э, нескоро мы заступим за эти стены. Я у тебя одеяло возьму, Мадий… Оно же тебе уже не нужно, правда?

Печально усмехнувшись, старый вампир порылся в вещах Мадия, достал промокшее насквозь одеяло, переданное матушкой молодого вампира, и завернулся в него. Он дрожал на лежанке, под которую подстелил другие свои вещи, чтобы хоть как-то поднять ее над землей. Его измученное обгоревшее тело пробирал озноб. Осень выдалась очень холодной. Вампир обратил затуманенный взор к стенам, которые высвечивали редкие пляшущие и шипящие от воды костры. Скоро те, кто желает обогреться, устанут поддерживать огонь под таким проливнем – и весь бивуак погрузится в черноту.

Уже засыпая, укрытый льняником Мадия, тело которого осталось лежать во рве, старый вампир вдруг услышал отдаленные крики с юго-западной стороны, где были оборотни. Там, разогнав ночь, до самых небес взметнулось огромное пламя. Завыли ратники, несущие дозор в волчьих шкурах. Горела одна из «Птиц Фойреса», к которой подобрался совершивший вылазку вражеский отряд. На пытавшихся спалить неугодные постройки, грозящие чем-то необъяснимым, но пугающим, с остервенением накинулись.

Матерый прикрыл глаза, понимая, что ему прежде всего нужно отдохнуть. Он силился не обращать внимания на полыхающий горизонт, пока там бегали маготворцы, стремясь потушить пламя и пронзая дождь заклинаниями. Вскоре остов потух, – помогли и проливень, и магия, – но от одной «Птицы» теперь остался только черный скелет, глядящий изуродованными обрушившимися брусьями на город.

* * *

В осажденном Нор’Алтеле, пережившем неделю штурмов, началось бурное движение. Был поздний вечер, и войска уже отхлынули в лагерь, зализывая раны. За зубчатыми стенами, освещенными фонарями, вновь собирались чародеи, наги, гарнизон и просто любопытствующие. Собирались даже вопреки дождю, чтобы посмотреть на очертания великанских сооружений, стоящих на нескольких равноудаленных друг от друга холмах.

«Птицы Фойреса» представляли собой четыре огромных требушета. Спустя неделю, раньше положенного срока, к счастью для нападающих и к несчастью для осажденных, их все-таки достроили. Поодаль чернел сгоревший пятый. Орудия достигали невероятной высоты – двух сотен васо! Брус, служивший рычагом для метания, был длиннее двадцати пяти васо. Как и многие другие элементы конструкции, его укрепили заклинаниями. То было дерзкое соединение инженерной мысли и магии, доселе невиданное, позволяющее породить чудовище, которое не смогло бы даже стоять под собственным весом, не то что стрелять.

Вокруг требушетов копошились, как муравьи, обслуживающие их плотники, инженеры и прочая прислуга. В общем, этот многочисленный свет и признаки слаженного оживления как раз и привлекли внимание жителей Нор’Алтела.

Гусааб стоял тут же, на холме: старый, согбенный, но гордый. Подле него находились рабы, держа над ним полотнище. Однако дождь был так силен, что омывал старца со всех сторон, стелился по земле и мешал работе. Одежда приставала к телу того, острая борода растрепалась. По лицу стекала вода, но архимаг стоял не шелохнувшись и лицезрел, как прислуга готовила орудия для выстрелов. Невольники дрожали от холода. Они искренне не понимали, почему их хозяин не идет внутрь шатра. Гусааб же был счастлив от того, как все продвигалось. По его старым глазам казалось, будто он мысленно раздвинул материи будущего, заглянул в него и удостоверился: победа будет за ним.

Меся глинистую грязь, к нему подъехал на скакуне его помощник, пышнотелый Амай Ясноокий. Он спешился рядом, воззрился с восторгом на четыре огромных требушета, к которым начали подкатывать деревянные шары.

– Оборотни интересуются, когда «Птицы» начнут стрелять.

– Неужели вспомнили… – понимающе улыбнулся Гусааб.

– Они недовольны. Говорят, лес и так вырублен по всей округе. Вода собирается благодаря дождю, и пока ее хватает, но в лагере уже начались вспышки болезней.