Часть их боли

Злой кинжал пропорол шею Ралмантона, отчего тот испустил глухой вскрик. Выхватив выпавшие труды, эгусовец исчез вместе с ними. Конь продолжал мчаться по обожженным «Птицами» улицам, пока Юлиан ничего не замечал перед собой. При каждом движении он харкал кровью, чувствуя дикую боль.

«Тварь… Тварь! – думал он, силясь не рухнуть во тьму. – Послала на меня отряд… Все… узнала… Раскинула свою сеть куда шире, чем рассказывала. Сообразила, что я ее обманываю… Ненавижу…»

* * *

Он не знал, куда ехать. Тьма напирала на него, смыкала веки, пока он не отпустил поводья, слабея. Завидев проем, конь ринулся наружу из города, а затем поскакал в лагерь, ведь еще были свежи воспоминания о деннике и хорошем овсе. Юлиан припал к его гриве, дрожа от боли. Где укрыться? Ему нужна помощь… В почти пустом лагере – все бросились за наживой в Нор’Алтел – он с трудом выбрался из седла, можно сказать, выпал, чувствуя, как подкашиваются ноги.

Снаружи его шатра не было дозорных. Внутри тоже тишина. Он надрывно окликнул своих рабов, навалившись на деревянную опору, чтобы не упасть. Однако никто не отозвался. Тогда Юлиан заковылял к себе, чувствуя, как кровь стекает по шароварам в сапоги. Каждый шаг отдавал болью.

Цветастая занавесь отодвинулась, и на него взглянул Момо.

– Вам плохо? – спросил юноша.

– Где все?..

Собственный голос показался каким-то чужим, безразличным.

– Не знаю, – признался юноша. – Они вдруг поднялись и вышли прочь. Все разом, почтенный! Я их зову, а они не откликаются. Ушли вместе с Латхусом и Тамаром. Я с самого полудня тут сижу совершенно один, охраняя наши пожитки. Даже охрана ушла!

Ралмантон качался посреди комнатушки, пропахший кровью, болью и дымом. Выходит, Раум скрытно успела подменить всех рабов. А ведь он их проверял, вкушая кровь! В голове пульсировала лишь одна ненавистная мысль. Где он просчитался? Он не говорил о замыслах насчет дворца ни единой живой душе… Или так скора ее реакция на новость?

Он рухнул на колени, дополз до лежанки, где стащил с себя потяжелевший от дождя плащ, которым прикрыл раны.

Увидев, что почтенный истыкан, как еж, Момо вздрогнул. Он нелепо подбежал, не зная, как помочь, но его будто не видели. Глаза вампира застлала кровавая пелена, и только губы зло шептали ругательства. Задрав кольчугу, яростно вцепившись в арбалетный болт, Юлиан попробовал его вытащить, но, сцепив зубы, только скорчился – наконечник был стреловидным и продолжал тереться о его сердце, рвать. Кровь хлестала ручьем, заливая все ковры. Лицо вампира побагровело, и, пока он выгибался дугой, пытаясь избавиться от ослепляющей боли, юноша глядел настороженно, ибо перед ним бесновалось нечто нечеловеческое.

– Я позову лекаря… – сказал Момо дрожащим голосом.

– Не смей!!! – прорычал Юлиан. – Не зови!

– Но почему?!

– Нельзя, дурак… Помо… помоги вытащить… пом…

Юлиан перевернулся, чтобы облегчить страдания, – но это лишь прижало острую кромку к сердцу, – и он почувствовал, что силы его окончательно покинули. На глазах юноши он сделался мертвенно-белым, а рука, которой он пытался вырвать из себя арбалетные болты, рухнула наземь с низкой кушетки, и он весь замер – никакого движения.

Кровь закапала с его перчатки на ковер.

Бледный Момо присел на край кровати. Так он и сидел растерянный, не зная, куда себя деть. Неужели все кончилось? Вот так?.. Ему почему-то вспомнилось, как он, будучи маленьким, вернулся после обмена с Ягусем в деревню. Он тогда зашел в опустевший дом, чтобы обнаружить, что бабулечка умерла от голода… Почему именно это вдруг всплыло в его памяти, он не понимал. Чувствуя опустошение, юноша положил руку на грудь мертвеца.

И услышал, что сердце-то бьется! Да не бьется, а колотится!

Ничего не понимая, Момо остался один с брошенным Юлианом посреди лагеря. Надо было что-то сделать, и он с трудом перевернул тяжелое тело на живот. Потом закатал кольчугу, ухватился за арбалетные болты, попробовал сдуру потянуть их на себя, но они глубоко засели в груди, стали скользкие от крови. Он тянул и тянул, чувствуя, как они не поддаются, ругался, когда вдруг услышал, как кто-то вошел в шатер.

– Почтенный… – послышались зовущие голоса. – Вашего коня нашли у шатра казначея свободно разгуливающим. Седло в крови. Вам не плохо? Это лекарь Бронзий. Почтенный!

К комнатке, где лежал аристократ, приближались шаги. Помня просьбу раненого, Момо встрепенулся и быстро схватил его мастрийский шелковый халат, накинул на себя и, приняв скорбную мину, вышел к лекарю, обратившись Ралмантоном.

– Почтенный, – шепнул целитель, увидев вампира из-за занавеси. – Ваш конь… Седло полно крови… Мы зашли узнать, не требуется ли вам помощь? Не ранили ли вас проклятые эгусовцы?

– Ранили, – кивнул юноша. – Вот, глядите! – И он беспардонно сунул грязную пятерню, которую поранил, доставая стрелы.

Целитель и два дозорных подозрительно покосились.

– Но на вас столько крови…

– То не моя кровь! – рыкнул Момо, подражая знати.

– А… Хм… Врагов? – предположил удивленный дозорный.