Часть их боли

Их лошади уже взобрались по грязи на пригорок, поросший кривыми платанами и кучей мелкого кустарника. Они подъехали к нарочно поваленному дереву, когда из-за него, а точнее, из оврага, вырытого подле, вдруг выскочили притаившиеся вампиры. Часть из них вооружилась взведенными арбалетами, часть – копьями, чтобы скинуть всадника с лошади. Они густо облепили проезжающих. Не успел Дайрик сказать свою коронную речь, что Юлиану еще учиться и учиться искусству интриг, как посреди его груди вырос болт. Не понимая, что произошло, он в тупом удивлении поглядел сначала на противника, который даже не шелохнулся, потом на вампиров. Вампиры-то были его, но глядели они на него так… Он понял – подкупили, их подкупили! Вот его пырнули в бок копьем, и он, покачнувшись в седле, почувствовал, что падает в лужу. Дайрик даже не сопротивлялся, будто до сих пор не оправился от изумления. На глазах Юлиана его, как пойманную дичь, стали закалывать пятеро, пока он вертелся у копыт и тихо стонал.

Пока не затих окончательно.

Сняв золотую маску, Юлиан различил на ней брызги крови и брезгливо отер их, будто капли гадючьего яда.

– Организуй все так, как мы обговорили. На этом твоя помощь будет закончена! – сказал он своре, имеющей одинаково тупые глаза. – Я больше не желаю видеть тебя, Раум. Живи в своих пещерах, продолжай творить грязные дела: предавай, убивай, сей смерть и вражду в людских сердцах. Если я решу вернуться в храм для служения твоему омерзительному телу, то сам последую прошлым путем, чтобы явиться к тебе. А пока освобождаю тебя от клятвы рождения. Прощай!

Он бросил пренебрежительный взгляд на мертвеца, плавающего в луже лицом вниз, и стал возвращаться. Не оглядываясь, Юлиан неожиданно для себя тихо и беззлобно рассмеялся. Ему показалось забавным, что три члена семейства Обараев погибли ужасными смертями, просто связавшись с ним, причем двое из них погибли совершенно одинаково. Зная, что Раум уже все подготовила для истории, будто Дайрик решил свидеться с одним своим сторонником, которого в будущем подставят и обвинят в убийстве, Ралмантон покинул едва зеленеющие леса.

Перед этим, однако, в лагере он повстречал довольных оборотней, которые приволокли рыжую мертвую лису за загривок. Обратившись и одевшись, грязный Расс еще долго рассказывал, сколь хитра была плутовка и сколь сложна оказалась травля, пока лиса не обманула саму себя, юркнув в тупиковую пещеру. Ну а Юлиан перед отбытием поулыбался и покивал, соглашаясь с талантом военачальника добывать победу, а затем заторопился назад. Убив гадюку, ему предстояло завершить свои дела и с одним старым удавом.

* * *

В особняке царила суета. Рабы и слуги, поначалу считавшие, что молодой Ралмантон отправится в путешествие после смерти отца, теперь недоумевали: старик еще лежал живой, а его сын уже приказал паковать вещи. И даже хуже. С того момента, как он явился после военного похода, увидев советника единожды, он больше ни разу не заходил к отцу в покои.

Этим темным вечером, касаясь перил, Момо поднимался на второй этаж. Он прислушивался, как позади, в гостиной, тихо беседуют с хозяином дворцовые лекари. Оттуда, из-под двери, лился приглушенный слабый свет, едва разгоняющий мрак на лестнице, по которой шел юноша.

– Судя по всему, у него в голове разорвался сосуд, – шептал целитель. – Мы опросили тех, кто присутствовал в Древесном зале четыре дня назад. Все в один голос утверждают, что он упал с лестницы, отсчитав больше сорока пяти ступенек. Запутался в мантии. Твой достопочтенный отец, когда к нему подошли, еще мог двигаться, бормотал что-то неразборчиво. Но позже, уже здесь, с ним случился сильнейший припадок.

– Сейчас боли ушли? – спрашивал Ралмантон.

– Ушли. Мы окурили его целебным дымом. Почтенный Дариулус залечил его раны магией, а также прогрел ладонями голову. Однако мы не в силах вернуть ему подвижность конечностей. Понимаешь, магистр… Мозг, эта орехоподобная часть организма, нам пока неподвластен.

– То есть он останется неподвижным калекой?

– Вероятнее всего, да, – печально заявил целитель, опустив голову, будто выражая сочувствие.

– И сколько ему осталось?

– Долго с этим не живут, тем более советник находится в очень солидном возрасте. Да и язвы… Они здоровья больному телу достопочтенного не добавят. Бороться придется не только с пролежнями, но и с ними. Неделя, год, два, может, пять… На все воля Прафиала.

– Но он осознает себя?

Лекарь покачал головой, выражая неопределенность.

– Не ты ли лучший целитель дворца, Мариус?! – холодно заметил Ралмантон.