Часть их боли

Юлиан присел, сморщив лоб, и принялся занимать наследника престола палочками. Внимание мальчика напоминало шальную птицу, что металась, залетев ненароком в комнату, от одного предмета к другому. Стоило принцу прокрутить хрустальные палочки, узрев на них рисунок, как он тут же попытался убежать. Но надо отдать должное Гусаабу: он был и правда мудр, спокойно переносил баловство дитяти и вернул его за столик, улыбаясь и обучая счету под видом интересной игры. Так они и продолжали игру вместе с Юлианом, приучая дитя к усидчивости, пока оно не устало.

Стоило Элго заканючить, как архимаг сразу похвалил его и отпустил.

Провожая старика, Юлиан спросил:

– Не рано ли вы начали обучение?

– Нет, – улыбнулся Гусааб. – Пусть у нас пока ничего не выходит, но мы готовим его к тому, что учиться нужно. Из него вырастет отличный король. Иначе и быть не может. Главное – оградить его от угроз.

– Я постараюсь, – отозвался веномансер.

– К слову, раз вы теперь скрыты от всех слухов, то знайте: поутру в доме магистра ядов Цеккариума обнаружили письма с заговором против нашего королевского веномансера…

– А сам достопочтенный Обарай?

– Найден мертвым.

– И при каких обстоятельствах?

– Убили на тракте за пущей Праотцов, а потом утопили в реке. Судя по обнаруженным письмам, Цеккариум на протяжении нескольких лет планировал сместить достопочтенного силой. Если эти письма настоящие, то Цеккариуму грозит повешение, – и архимаг вопросительно поднял брови.

– Я думаю, это настоящие письма, – подтвердил Юлиан.

– Ах, вот оно как… Кхм… Вы расположитесь здесь рядом?

– Да. Буду лишь изредка наведываться в особняк.

– Это хорошо. Няньки не остановят убийц, евнухи-охранники тоже, а вы наверняка сможете… – И он тяжко вздохнул, поскольку волновался за судьбу наследника.

Гусааб ушел по светлому коридору, а Юлиан остался в покоях с принцем, лениво наблюдая из угла, как прихоти мальчика ублажают три заботливые няньки.

* * *

Поутру Юлиан вновь находился подле маленького Элгориана, за которым наблюдал из-под полуприкрытых век, думая о своем. Позже появился Гусааб Мудрый. И снова были попытки занять ученика чем-нибудь интересным, но полезным. Однако малыш был сегодня неусидчив. Он хотел играть, кривляться, прыгать и ломать все, что попадалось ему под руку; и мыслей у него не было, что когда-нибудь ему суждено сесть на трон. Не знал принц ни о том, сколько у него последователей, ни сколько недоброжелателей, из-за чего попасть в его покои постороннему было невозможно.

– Вы здесь часто будете появляться? – интересовался Юлиан, стоя в полутени покоев, где его не раздражали лампы.

– Вы против? – спросил мудрец.

– Отнюдь. Но как вы сможете совмещать обязанности архимага и учителя, особенно когда снова вспыхнет костром война?

– Пока не вспыхнет. Достопочтенный Асуло все допытывается у меня, куда я дел труды по постройке «Птиц Фойреса». Однако, кхм, я запамятовал, где они, поэтому, пока обнаружу, может так статься, что с соседями все решится путем переговоров… Тем более они очень расположены к диалогу, не зная, что я потерял свои труды.

– Запамятовали, значит, – улыбнулся Юлиан.

– Старость, – лукаво улыбнулся в ответ архимаг. – Все благоволят ей, считая, что она дает мудрость, почтенность и ум, но порой старость награждает лишь больными суставами и провалами в памяти…

Они так же обтекаемыми фразами обсудили смерть Обарая, повешение магистра и попытки оборотней распалить войну так, чтобы она сожгла все вокруг. Юлиан начал понимать, что в ближайшее время его единственной ниточкой, связывающей его с миром, будет лишь архимаг. Так оно и вышло. Титул архимага по просьбе самого Гусааба передали его помощнику, Амаю Ясноокому, очень опытному целителю, хоть и не двусловцу. Сам же Гусааб пожелал потратить свои последние годы на обучение принца и спокойную старость, которая сопровождалась у него болезнями сердца.

В один из дней они говорили о потери чина архимагом.

– Но если придется, то я снова заменю Амая… – закончил мудрец, сетуя, что ему мил покой.

– Почему не обращаетесь к целителям? – спросил Юлиан.

– А зачем? Чтобы продлить себе жизнь больше чем положено? Не дано человеку жить долее одного века. А тот, кто живет, похож скорее на мертвеца, который двигается и ест из памяти о том, что должен двигаться и есть. Всему свое время… Не нужно пытаться брать от мира больше, чем он дает, – отвечал Гусааб. – Знаете, раз вы честно поделились своей историей, я тоже хочу поведать вам кое-что. Не желаете ли услышать одну давнюю сказку?

– Сказку? Ну давайте, – ответил Юлиан, примостившись рядом.