Частичка тебя. Мое счастье

Покашливают у меня над ухом совсем негромко, но на нервах я даже вздрагиваю, отшатываясь у двери, у которой так и стояла в прострации.

За моей спиной – две девушки. Одна постарше, вторая – помладше. Одна – очень четко “на стиле”, из таких, которые обычно диктуют моде, какие тенденции будут в этом и следующем сезоне. Вторая – с лукавыми глазами бессовестной кошки, одета попроще, но дурнушкой рядом со стильной подругой не смотрится.

Господи, как же я не заметила, что они подошли? Они, судя по всему, уже пару минут тут стоят, дожидаясь, пока я отвалю с дороги.

Обеих видела.

Одна – еще во время моей работы в “Рафарме” устраивалась в технический отдел. А вторая…

– Привет, – жена Козыря чуть приподнимает ладони, будто демонстрируя мне свои мирные намерения, – не пугайся. Мы тебя не съедим. Но нам нужно войти, а ты…

– Да-да, простите, – отхожу от двери, освобождая дорогу, – пожалуйста.

Нет, не обидно, что она меня не помнит. Нас никто не знакомил, да и повода не было у меня близко общаться со Светланой Клингер. Да, знаю её в лицо. Во-первых, она – медиа-персона, хорошо известная в столичных кругах модная штучка с экстравагантными вкусами и целым журналом в пользовании. Во-вторых, Козырь периодически выводил её на корпоративы. И всякий раз, когда они появлялись вдвоем, где-то внутри у меня что-то тоскливо ныло. Потому что мой босс так на неё смотрел…

Как на меня так никто никогда в моей жизни.

– Ты пришла к Эду? – моя собеседница щурится, разглядывая меня с интересом. – Лицо знакомое. Ты на него работаешь?

– Работала, – вклинивается вторая, поправляя тонкие очочки на изящном носу, – вылетела во время корпоративной ловли крыс. Странно, я думала, всех, кто тогда вылетел, – посадили.

Да, что-то я слышала, что Татьяна Васнецова отличается редкой откровенностью, и практически никто не может заставить её придержать свое мнение в кармане. Познакомиться с этой чертой её характера удалось только сейчас.

– Меня обошла эта дорога, – улыбаюсь с усилием. – Сейчас я работаю здесь.

– Эд занят сейчас? – Светлана склоняет голову набок, с любопытством меня разглядывая. Этот внимательный взгляд не упускает абсолютно ничего, даже за животик мой не один раз цепляется. А ведь там еще особо не видно ничего, разберет только тот, кто… совсем недавно тоже был в положении.

– Там… Там Ольшанский, – пытаюсь собрать мысли в кучку, но они как-то упрямо разъезжаются во все стороны.

– А, Николя, – Светлана кивает, явно понимая, о чем речь, – да, он к нам зачастил в последнее время. А уж с тех пор, как уломал Эда проинвестировать ваш клуб – так и вовсе спасу от него нет. Даже сегодня, в наши законные семейные выходные с утра приперся говорить о делах.

Она говорит… Слегка ворчливо, но спокойно, как говорят о слегка надоедливом, но горячо любимом родственнике.

Господи…

Козырь стал инвестором “Артемиса”.

Так дурно мне не становилось с той самой поры, как на переговоры с Тимирязевым явился Вяземский.

Потому что он-то появился на горизонте, побесил, походил с самодовольным видом, но после того, как знакомые дяди нарисовали ему несколько недель увлекательного досуга, он не стал нарываться на новые неприятности, и просто сгинул, делая при виде меня холодно-презрительное лицо, но все же – просто игнорировал.

А вот Козырь…

Его не прижмешь, он сам всех прижимает.

И то, что он не испытывает ко мне пылкой любви – это видно невооруженным взглядом.

– Эй, эй, тебе плохо? – на моем плече стискиваются пальцы Татьяны. – Ты как-то сбледнула.

– Посади её, Тань. Я сейчас воды принесу, – командует Светлана, – воды или, может быть, чаю?

– Нет, нет, не надо ничего, – мне становится действительно плохо от мысли, что жена Козыря пойдет ради меня куда-то там.

Да он и так меня со свету сживет, а уж после этого…

– Воды, значит, – Светлана категорично качает головой, а потом исчезает в домике. Ей просто плевать на чьи-то возражения.

– Да успокойся ты, – фыркает Татьяна, подталкивая меня к скамейке у крыльца, – все в порядке. Мы были в твоем положении. Знаем прекрасно.

– Вы просто не понимаете, – выдыхаю отчаянно. Правда ведь не понимают. Козырь не мог согласиться на инвестиции до того, как все разузнал о клубе. Но согласился. А значит – это вопрос времени, когда меня отсюда начнут выживать.

Удивительно, но со стаканом воды из коттеджа выходит не Светлана, а… Ольшанский. Спасибо, что не Козырь. А то я бы и глотка сделать не смогла. А тут все-таки пью, пытаясь справиться с чувством безысходности.

Может быть, он скажет мне об этом прямо сейчас?

Козырь ведь наверняка позвал меня именно для этого. Предупредить, что он может заказывать музыку, и посоветовать написать заявление самостоятельно, пока не попросили…

– Там у вас кофе стынет, – спокойно произносит Ник, когда пустой стакан, прошедший через мои и его руки, оказывается в руках у Татьяны, – а нам – нужно работать.

Девушка кивает, шагает к дверям, останавливается только на пороге, бросает на меня внимательный взгляд.

– Не мучай её, Ник, – негромко произносит она, – на неё и так смотреть больно. Почти зеленая.