Частичка тебя. Мое счастье

Так странно понимать, что о тебе беспокоится почти незнакомый человек. И с чего? Наверное, просто потому, что человек она хороший.

– Нам и вправду пора работать, – повторяет Ник, и я болезненно жмурюсь.

Ну точно.

Если бы он не хотел сказать мне ничего огорчительного – дал бы обещание. Такое легкое, почти никак не ограничивающее, при его-то исполнительности. И сейчас она уйдет, и он поставит меня перед фактом. Что все, конечно, хорошо, но интересы клуба, дорогая Анжела – превыше всего.

– Держи, – на мои колени опускается бумажный лист. Это что, уже приказ? Ну нет, он же не может меня уволить сам, пока я – беременная и состою в штате. Я сама еще могу, да. Вроде. Но чтобы он, сам, не имея статьи…

– Я думал, тебе это нужно, Эндж.

Разворачиваю, скорее из интереса, но больше – из опаски. Ничего не жду.

Мое прошение.

Украшенное размашистой резолюцией.

“Сделку с участием объекта залога разрешаю. Козырь Э.А”.

У меня даже не хватает сил на вспышку негодования. Весь ресурс уходит на то, чтобы поверить увиденному. Все-таки Ник прочел то дурацкое сообщение. Но как? Во всплывающих, что ли, заметил? Хотя нет. Сейчас меня интересуют несколько иные вопросы.

– Как? – тихо спрашиваю. – Как ты это сделал? Он ведь не собирался мне разрешать. Это я успела понять.

– Тебе показалось, – он спокойно жмет плечами, – с чего бы Козырю вставлять тебе палки в колеса? Воду пей, тебе явно нужно.

Делаю глоток, не чувствую ни капли свежести.

– С чего бы? – повторяю медленно. – Ну хотя бы с того, что я его предала. А он не из тех, кто прощает обиды. И до твоего прихода он довольно ядовито спрашивал, что такого я могу сделать, чтобы убедить его подписать эту бумагу. Он не собирался…

– Подписал же.

– Вот я и хочу знать, чего это тебе стоило?

– Пойдем поработаем все-таки, – он настолько отчетливо уклоняется от ответа, что все мои чувства ором орут, что дело тут нечисто, – мне точно пора. Тимирязев уже столько раз мне звонил, что кажется – пожар случился, не иначе. Хотя он сейчас в принципе на эйфории, после того как вопрос с инвестором разрешился положительно.

Два упрямых взгляда, мой и его, скрещиваются в воздухе, словно два тонких гибких клинка.

Я – не хочу, чтобы он уклонялся от ответа, он – не желает отвечать, будто подчеркивая – цена все-таки уплачена, и от того, что она не желает быть озвучена – она немаленькая.

И я хочу её знать.

Зачем?

Затем, что я гребаная мазохистка. Люблю сначала отпинать себя ногами, потом – позволить прокашляться, продышаться, зарастить раны жесткой корочкой, а потом – снова с размаху швырнуть себя об асфальт.

Все, что касается Ольшанского – это все непрерывное садо-мазо, в котором я сама себе и палач, и жертва.

Потому что будем честны и откровенны – я не перестала на него смотреть.

Я не перестала им любоваться.

Скучать.

Только мечтать перестала – это да, это было.

Даже не знаю, что ударило по мне больнее – чужое имя в одной постели со мной или долгая, мозговыносящая, до тошноты сладкая история его отношений с Юлей.

Все, наверное.

Так устала быть ему ненужной, что что-то во мне просто сломалось. Хрустнуло. И смотреть на него стало еще больнее, как на всякую несбывшуюся мечту. Потому что раньше я хотя бы надеялась, что он меня рассмотрит, увидит, прозреет…

А сейчас – точно знаю, что нет. Это невозможно. Я вслух ему сказала о своей любви. А он просто ушел, потому что это все было ему не интересно.

Счастье в таких исходных данных просто невозможно.

И все же даже понимая это, я хочу знать, как именно он убедил Козыря подписать мою бумагу. Продал душу? Просто уболтал? Или Козырь решил пощадить беременную меня? Не замечала в нем такой слабости.

Он не скажет.

Просто не скажет.

У него снова начинает вибрировать телефон в кармане, и я морщусь и отвожу взгляд.

– Не жди меня, – прошу, – я еще секунду посижу, у меня что-то голова никак не перестанет кружится.

– Уверена, что тебе не нужен врач? – Ник мигом вскидывается, будто я задела одну из чутких сигнальных нитей.

– Нет, нет, просто слабость, – отмахиваюсь, – не волнуйся, я тут не задержусь. Не думаешь же ты, что я рискну соваться к Козырю, после того как он только-только подписал мое соглашение. Сначала я проверну свою сделку, как минимум. Да и потом… Нет, меня не хватит.

Говорю многословно, эмоционально, выдаю свой страх с лихвой. Только бы он поверил.

После того, как я столько времени водила Ольшанского за нос, убеждая, что к моей беременности отношения он не имеет никакого – я совершенно точно ощущаю, что он стал придирчивее. Параноидальнее, даже.

Хотя дело, может, не во мне. Дело может быть в Юле, которая столько времени врала ему в таком количестве, что у Ника случился передоз.

– Наберу через пятнадцать минут, – предупреждает Ник, прежде чем развернуться в сторону своей машины, – не ответишь – вернусь и сам отведу тебя ко врачу. Ясно?

– Ясно, – улыбаюсь бесцветно, – предельно ясно, что ты не хочешь оставить меня в покое. И это очень печально.