Частная жизнь короля Джона Сноу (СИ)

Затем Клиган коротко кивнул ему и скрылся за дверью.

Чуть позже, лежа в своей постели в ожидании сна, Джон разглядывал потолок и думал о тех счастливых парах, что он повстречал за время своего путешествия. Тормунд, сумевший растопить сердце своей жены и добиться от нее ответного чувства, его сестра, которая, после всего того, что выпало на ее долю, этой ночью наконец-то познает радость и счастье в объятиях любимого – на судьбы всех их так или иначе повлиял он, Джон Таргариен. «Мне следовало бы стать свахой» - не без иронии подумал о себе король Семи королевств. К сожалению, единственный человек, которому он хотел бы помочь, но не мог, был он сам.

Если задуматься, всякий раз он вступал отношения с женщинами не по своей воле, а под давлением обстоятельств и своего долга. Да, он влюбился в Игритт – но не стал бы спать с ней, если бы не необходимость стать своим среди одичалых. Он любил Дейенерис – но женился на ней ради блага королевства. Джон ни на миг не сомневался в том, что, как только он вернется в столицу, различные придворные партии начнут продвигать ту или иную знатную девицу на роль новой королевы Вестероса, вот только король не собирался оправдывать их ожидания. Ему нужна женщина, которая будет предана ему, а не клану, который ее возвысил. Теперь он впервые в жизни может сам выбирать, кого любить и с кем соединять свою судьбу – и эта свобода одновременно радовала его и повергала в растерянность. Пора было честно признаться самому себе, что, прожив на свете целых тридцать лет, Джон Сноу по-прежнему так ничего и не знал.

========== Часть 2. Глава 1. Похороны и свадьбы ==========

Наутро лорды разъехались по домам, молодожены тоже покинули Винтерфелл, и жизнь замка снова вошла в свою колею, а Джон начал подумывать о возвращении в Королевскую гавань. Необходимости в этом не было: лорд Тирион аккуратно слал ему доклады, и, судя по ним, как в самом Вестеросе, так и за его пределами пока не происходило ничего такого, что требовало бы присутствия короля. Но безделье постепенно утрачивало для Джона свою сладость: он не привык сидеть сложа руки и теперь, когда печаль и тоска уже перестали сдавливать его грудь, он снова хотел ощущать себя нужным своей стране, своим подданным и своей малышке-дочери. Пожалуй, он еще побудет немного в Винтерфелле, возможно, навестит Мандерли в Белой гавани, а оттуда полетит на юг.

Так он думал, спускаясь вниз из своих комнат свежим солнечным утром. По дороге его перехватил мейстер Винтерфелла и сообщил печальную весть о том, что старый лорд Виман скончался. Это огорчило Джона — смерть очередного старого друга и соратника его приемного отца словно забирала с собой в небытие частицу его детства, его прошлого. Но теперь ему в любом случае следовало вместе с Риконом прибыть на похороны и отдать последнюю дань старику.

Путь до Белой гавани показался Джону долгим — привыкнув путешествовать на дальние расстояния на драконе, он забыл, как медленно по сравнению с ним движется процессия из всадников и повозок. Визериона он решил не брать — вряд ли наследники лорда Вимана, которых и так ждут расходы на прокорм многочисленных гостей со слугами и лошадьми, обрадуются соседству огромного страшного прожорливого зверя. Когда, наконец, король и лорд Старк добрались до Гавани, он уже был рад сменить седло и походную палатку на мягкую постель и чистые простыни.

Мандерли, когда-то изгнанные из Простора, осели на Севере, и привезли с собой южные нравы: рыцарство и веру Семерых. В Белой гавани была большая богатая септа, построенная и украшенная иждивением многих поколений лордов и леди, и в последний путь Виман Мандерли должен был отправиться по обычаям своей веры. Джон и Рикон успели приехать как раз к окончанию семидневного бдения над телом покойного, и уже на следующий день после их прибытия септа наполнилась людьми — на почетных местах стояли две внучки лорда Вимана с мужьями и детьми — уже зрелые женщины, а впереди всех — лорд Виллис, нынешний глава дома и наследник лорда Вимана, с молодой женой и сыном — мальчиком лет десяти. По правую руку от нового лорда Мандерли сидел в кресле старик сир Марлон, кузен покойного, а вот юношу рядом с ним, похожего на них, но одетого более скромно, Джон не знал — возможно, дальний родственник?

Септон, как положено, произносил слова молитв, три септы пели, дым из кадильниц с ароматными смолами и травами возносился к потолку. Скоро в набитой битком септе стало душно, и Джон время от времени оттягивал пальцами слишком тугой ворот дублета. Наконец, все закончилось, и люди ручейком потекли из белых дверей навстречу свежему воздуху и морскому бризу.