Частная жизнь короля Джона Сноу (СИ)

Наконец, настал день свадьбы. Проснувшись утром, Джон почувствовал едва ли не облегчение — сегодня все закончится. Он выдержит этот длинный день, как и обещал Лианне, а назавтра еще до рассвета покинет Медвежий. Он вернется в Королевскую гавань к своей дочери, своему долгу и своему народу. О том, что его ждет череда безрадостных одиноких лет, он старался не думать. «Я не возьму жены и не буду отцом детям» — когда он четырнадцатилетним мальчиком произносил эти слова, стоя на коленях в снегу, то и понятия не имел, от чего отказывается. И вот теперь, у него была жена, у него есть дитя — а он все так же одинок, как и много лет назад. Знали ли об этом те, кто слушал его клятвы? Старый Медведь? Мейстер Эйемон? Куорен Полурукий? Действительно ли они нашли покой и честь в исполнении своего долга? Знали ли они об одиночестве столько же, сколько знает он? Забавно, даже теперь Джон никогда не думал о мейстере из рода Таргариенов как о родственнике. Возможно, только старый слепой дракон бы его понял.

Погруженный в свои мысли, он едва заметил слугу, который осторожно поскребся в дверь, а потом, не услышав ответа, вошел с тазом горячей воды и полотенцем. Король вздохнул и, рывком откинув одеяло, встал с постели. Сегодня он будет в черном.

***

Богороща на Медвежьем острове была большой и древней, показывая приверженность хозяев острова старым богам. Чтобы уважить веру родственников со стороны будущего мужа, с ними прибыл септон из Белой гавани, который должен был отдельно благословить новобрачных. Но сам брак должен быть заключен перед ликами богов, которым поклоняется весь остальной Север.

Гостей было не так уж много, но все же достаточно, чтобы подчеркнуть значение этого союза двух северных домов. Для короля и лорда Вилиса было поставлены удобные кресла, остальные вынуждены были стоять. Жених уже переминался с ноги на ногу под деревом, и нельзя было не залюбоваться им — молодой, красивый, статный мужчина в расшитом серебром дублете и голубом плаще. Легкий ветерок с моря слегка покачивал знамена на древках — водяной дома Мандерли и медведь дома Мормонтов. Все молчали и ждали только невесту. «Он будет ей хорошим мужем» — с болью, ставшей уже привычной, в очередной раз сказал себе Джон и стиснул пальцами резной подлокотник. Случайный взгляд выловил из множества русых и темных голов рыжие волосы Сансы, и на сердце у него стало чуть легче.

«Идут, идут!» — пронесся по толпе шепот, люди начали оглядываться, факельщики выстроились в два ряда. Робетт Гловер, назначенный посаженным отцом невесты, из-за больных ног шагал медленно и переваливался из стороны в сторону. Лианна, в отличие от него, шла так ровно, как будто ее ноги не касались земли, и держалась очень прямо. Ее темно-каштановые волосы были распущены по плечам, длинный подол зеленого бархатного платья стелился по земле, а ее шею и грудь украшала броня из серебряных цепей, цепочек, медальонов и подвесок — остатки сокровищ дома Мормонтов, к которым Мандерли, несомненно, присовокупили немало и своих даров. В тишине, нарушаемой только шелестом листьев, треском факелов да редкими покашливаниями, пара приблизилась к белому дереву с красными листьями.

— Кто идет предстать перед божьим ликом? — прорезал тишину звучный глубокий голос сира Мертона.

— Лианна из рода Мормонтов пришла, чтобы выйти замуж. Взрослая и достигшая расцвета, законнорожденная и благородная, она явилась просить благословения богов. Кто пришел, чтобы взять ее в жены? — твердым, несмотря на старость, голосом ответил лорд Гловер.

— Мертон из дома Мандерли, взрослый, законнорожденный и благородный, помазанный рыцарь. Кто отдает невесту?

— Робетт из дома Гловеров, лорд Темнолесья. — Затем он повернулся к Лианне. Та стояла неподвижно и глядела в сторону, так что Джону была видна только белая щека да прядь волос. «Сейчас» — сказал он себе и внутренне собрался, как перед сражением.

— Лианна из дома Мормонтов, готова ли ты взять этого мужчину себе в мужья?

Та глубоко вздохнула, подошла к жениху, взяла его за руки, и замерла, не говоря ни слова. Жених молчал, ожидая ответа, вместе с ним ждали и все остальные. Но ее молчание все длилось и длилось, так что в толпе переглядываться и перешептываться. Краем глаза Джон заметил, что толстяк лорд Вилис заерзал в своем кресле. Тут Лианна словно очнулась от забытья, открыла рот и звонким твердым голосом произнесла:

— Нет. — И добавила вполголоса. — Прости меня. Я не могу. — А затем развернулась и почти бегом покинула богорощу.