Частные начала в уголовном праве

– в уголовном праве, как известно, отношения, возникающие вследствие причинения вреда, ограничиваются отношениями ответственности, единственным основанием возникновения которых является совершение преступления. Но коль скоро деяние не может быть признано преступным, не могут возникнуть и отношения ответственности. Отсутствие же последних исключает уголовно-правовой статус потерпевшего;

– при определении материально-правового понятия «потерпевший» следует ориентироваться на уголовный закон РФ, социальной задачей которого является охрана интересов личности, общества и государства от преступных посягательств, а также предупреждение преступлений. Что же касается случаев непреступного причинения вреда, то они остаются за рамками охранительных уголовно-правовых отношений.

На основании изложенного возникает сомнение в соответствии понятия «согласия потерпевшего» его сущностному содержанию. Условно все случаи волеизъявления лица на причинение вреда собственным интересам можно разделить на две группы: когда согласие «потерпевшего» исключает и не исключает преступность деяния.

Если согласие лица на причинение вреда собственным интересам рассматривается как обстоятельство, исключающее преступность деяния, не может признаваться потерпевшим в уголовно-правовом смысле тот, кто дал такое согласие.

По этому поводу А. И. Красиков писал: «Не всегда деяние, причиняющее вред с согласия, характеризуется как материально противоправное. Например, субъект соглашается на определенное поведение другого субъекта в отношении своих интересов, и это поведение не противоречит существующим общественным отношениям. В таком случае реализация личного интереса не вступает в конфликт с общественным интересом, и поэтому объективно отсутствует преступление, а следовательно, и потерпевший» [108].

Действительно, выражая согласие, лицо распоряжается своими интересами и фактически выводит их из-под уголовно-правовой охраны. Деяние в таком случае теряет значимость для уголовного закона, а лицо не может считаться потерпевшим.

Иная ситуация наблюдается в случае преступного причинения вреда личности с ее согласия. Лицо, которому преступлением причиняется и создается угроза причинения физического, материального или морального вреда, автоматически становится потерпевшим в уголовно-правовом смысле. На непризнание его потерпевшим может повлиять лишь отсутствие вреда, причиненного непосредственно преступлением.

На это обстоятельство делают акцент те исследователи, которые не признают вредом все то, что охватывалось согласием лица[109]. С данной точкой зрения сложно согласиться.

Под «вредом» в русском языке обычно понимается «порча, ущерб»[110]; «последствия всякого повреждения, порчи, убытка, нарушение прав личности или собственности, законное и незаконное»[111]; «неблагоприятные изменения в охраняемом законом благе»[112], «всякое умаление охраняемого законом материального и нематериального блага»[113]. Как справедливо отмечает Г. П. Новоселов, вред – это «не сами по себе изменения, производимые в результате преступного воздействия, а некоторого рода их оценка, отражающая значимость данных изменений для людей»[114].

Поддерживая данную позицию, важно подчеркнуть, что оценка вреда осуществляется государством в соответствии с социальной значимостью произведенных изменений. В противном случае согласие лица на причинение вреда носило бы универсальный характер и во всех случаях исключало бы преступность деяний.

Принимая во внимание ранее предложенное определение потерпевшего как лица, пострадавшего от преступного посягательства, сложно согласиться с П. С. Дагелем, по мнению которого «граждан, дающих согласие на причинение им вреда уголовно наказуемыми способами, не следует считать потерпевшими в материально-правовом смысле и признавать потерпевшими в уголовном процессе»[115]. Термин «согласие потерпевшего» автор считает внутренне противоречивым: «Если есть согласие на совершение преступления, то нет потерпевшего, если есть потерпевший, с его стороны не может быть согласия на совершение преступления»[116]. Поддерживая эту позицию, А. В. Сумачев дополняет ее следующим утверждением: «Алогично выглядит ситуация, когда, с одной стороны, лицо дает согласие на причинение вреда собственным интересам, а с другой, имеет реальную возможность в рамках полномочий потерпевшего требовать возмещения причиненного ему вреда»[117].

С последним высказыванием можно согласиться лишь в части оценки лиц, дающих согласие на непреступное причинение вреда. В ситуации совершения преступления пострадавшее лицо, напротив, следует признавать потерпевшим вне зависимости от характера его волеизъявления и поведения.

В контексте вышеизложенного возникает следующий вопрос: «Каким понятием следует объединить лиц, дающих согласие на непреступное причинение вреда?».

Так, например, Б. В. Сидоров предлагает называть их жертвами правовых случаев[118].