Частные уроки рунографии

— М-мертвяки идут! С-с-спасайся!

Фо. Аз-Дабейр

Ей не за что было зацепиться. Ей не на кого было опереться. В ее жизни не осталось никого, кто смог бы ее удержать на краю… Однажды Рейк Орсет сказал, что в поединке воль важна сила сопротивления, что нужно лишь стараться как следует… Ему легко говорить, а у нее не осталось той опоры, того стержня, что заставляет цепко держаться за жизнь, когда она подходит к опасной грани. Ни внутреннего огня, ни привязанностей… Никого. Ничего.

Медленно и неуклонно Фо сдавалась все эти дни, понемногу, по чуть-чуть, с каждым отвернувшимся от нее человеком, с каждым обидным словом, с каждой новой проблемой. Она теряла силы к сопротивлению, они уходили от нее словно исчезающая в песке вода. Она опускала руки, все чаще ловя себя на мысли, а стоит ли их поднимать… Она так устала, что мечтала лишь об отдыхе. Вечном отдыхе. Она сдалась. Да и стоит ли жалеть эту неудавшуюся жизнь? Кому она нужна?

У нее ничего не осталось. Даже воли. Даже мыслей, потому что их без труда читал колдун, вселившийся в ее тело и с легкостью управлявший ими — и думами, и телом. И она покорно шла, не успевая даже утвердиться в мыслях о неповиновении. Шла, убаюкивая себя лишь тем, что когда колдун сделает свое дело, она будет не нужна ему, и тогда наступит избавление…

Фо спустилась по лестнице — взрывом верхнюю часть склепа разнесло вдребезги, однако подвал большей частью оставался цел. Туфли скользили на кровавых ошметках разорванных человеческих тел, но женщина думала об этом равнодушно и отстраненно, словно находилась во сне. Колдун направлял ее движения, ей не о чем было заботиться.

Фо прошла вглубь подвала и присела у большого сундука, который даже магический смерч не смог сдвинуть с места. Женщина даже не догадывалась, что там внутри, а вот колдун явно знал. Интересно, а откуда он… Мысль спешно оборвалась, стертая мановением чужой руки.

Его нетерпение передавалось и Фо, и пусть она не могла читать мага также легко, как и он ее, однако кое-что все же улавливала. Тревога. Нетерпение. Злость. Презрение к людишкам, таким слабым и глупым… Он спешил, потому что оказался в ловушке. Ему нужно выбраться любой ценой… И они еще не знают, какую цену им придется заплатить… Злорадство…

Фо откинула тяжелую крышку сундука и увидела шкатулку поменьше. Небольшую резную шкатулку черного дерева, рисунки на крышке которой недвусмысленно предупреждали об опасности. На стенках шкатулки картинки оказались еще живописнее: странные изломанные люди, худые до изнеможения, едва ли не ходячие кости, выплясывали дикий и непристойный танец… Но и эта мысль словно бы оборвалась на половине, так и не дойдя до своего логического завершения. Фо взяла шкатулку и вынесла ее наружу.

«Нажми на рог единорога и открой», требовательно прозвучал в ее голове ненавистный голос. О, а это уже кое-что. Оказывается, она может ненавидеть… И снова провал.

Тонкая игла, которой оказался рог вырезанного на крышке волшебного зверя, уколола ей палец и капля крови мгновенно всосалась внутрь. Шкатулка мелодично дзынкнула и крышка откинулась сама собой.

Внутри ничего не было. Только серая пыль, горсть серой домашней пыли, которую так ненавидят все хозяйки…

«Брось немного пыли себе под ноги», — повелел колдун и она не успела даже испугаться… Стерто…

Женская рука с тонкими пальцами погрузилась в это серое ничто, ощущая ни много, ни мало, а нечто вязкое, расползающееся, омерзительное… Фо вскрикнула и одернула руку. И в этот раз колдун не успел ее остановить… зато мгновение спустя рука ее уже загребала серый прах, а в голове плавился металл чужой злобы… Под ноги, под ноги… Едва серая пыль коснулась земли, как с той стали твориться странные вещи. Фо пришлось даже отпрыгнуть назад, когда кладбищенский камень вдруг покачнулся, а затем и вовсе упал навзничь. Земля вспучилась, пухнула небольшим взрывом и выродила монстра. Мертвец смотрел на Фо пустыми глазницами, комья грязи, ошметки плоти и куски истлевшей одежды ссыпались с него вниз, как разбегающиеся тараканы… От омерзения и страха женщина едва стояла на ногах, однако голос внутри нее отдал приказ, и она не смогла ему сопротивляться. Колдун цепко держал ее волю. Сделав однажды послабление, больше таких ошибок он не допускал.

«Иди», — громко, но невыразительно сказала Фо, отпуская мертвеца от себя. И тот пошел. Тупо, шатаясь из стороны в сторону, деревянно ковыляя на полуистлевших ногах, прочь, прочь, прочь, туда, где жизнь, где кровь, где пожива… А колдун уже отдавал приказ оживлять следующего и следующего… И Фо ходила от одного могильного камня к другому, и сыпала прах, который никак не убывал из проклятой шкатулки, и отпускающим жестом отправляла нового мертвяка в мир живых лакомиться плотью… Она и сама уже стала такой — тупой и безразличной, не имеющей ни чувств, ни мыслей, ни желаний. Она не знала, долго ли так ходит, скольких подняла и скольких еще поднимет. Десятки? Сотни? Она слышала где-то вдалеке истошные дикие вопли, но в ее голове не было ни страха, ни сожаления, ни скорби…