Часы

На караул заступают вечером, сменяют второй взвод. Постов всего восемь, целые сутки солдаты с автоматами, сменяя друг друга через два часа, будут стоять на этих постах. Пост номер один — у знамени части в штабе училища. Солдаты не любят этот пост: два часа стой как дурак навытяжку на виду у начальства, и часы перед глазами еле двигаются. Настоящая пытка, правда, в тепле. На этот пост назначают аккуратного Сыздыкова и бессловесного Круглова. Герке достается пост у склада с каким-то интендантским снаряжением, самый дальний, дальше — только степь.

Ночная смена. Ушел в караулку разводящий сержант со сменой, спит училище с огоньками далеко-далеко, за училищем на горизонте — огни города, и полная, ничем не нарушаемая тишина опускается на землю. Спят цикады: уже осень, спит весь мир, один Герка торчит здесь, возле этого дурацкого склада, что там такое, чтобы охранять с автоматом? Над Геркой опрокинулся небосвод, усыпанный настолько яркими звездами, что при их свете различаются слева два невысоких дерева и купа кустов. Ночной холодок спустился с гор, Герка ежится в шинели после теплой караулки, а воздух чист и прозрачен, как это бывает только на юге, в предгорье, так, что у второй звезды Большой Медведицы — Мицара — ясно виден маленький наездник Аль- кор. Все созвездия немножко не такие, как в Караганде, вон Полярная — необычно низко, а зодиакальный круг — вон как высоко, и Герка с увлечением находит знакомые Андромеду, Волопаса с красноватым Арктуром. Яркая немигающая точка в созвездии Близнецов — наверняка Юпитер, а вон на горизонте — оранжевый Марс. Удивительно ярок и красив Орион, он высоко над головой. Как называются звезды, Герка помнит наперечет: Бетельгейзе, Альдебаран… Из темного куста, что слева, явственно послышался шорох, и Герка замер. Там кто-то есть! Или послышалось? Нет, снова шорох. Пока он считал звезды, кто-то подкрался и затаился под кустом. Герка медленно отступает к стене склада. Теперь его тыл защищен! Что же делать дальше? Старослужащие солдаты рассказывали, что в прошлом году в соседней части ночью сняли часового. Пырнули ножом и унесли автомат с патронами. Герка лихорадочно соображает: при нападении на пост часовой должен залечь и отстреливаться от нападающих до прибытия подкрепления… Шевеление в кустах прекратилось, наверное, подлый враг наблюдает за ним из-за куста. Идут минуты, сколько же может продолжаться это испытание нервов? Носком сапога Герка нащупал камешек. Он медленно, осторожно приседает, не отводя взгляда от куста, поднимает камешек… Выпрямляется… Швыряет его прямо в неприятеля! Из кустов выскакивает… собака. Черт ее занес сюда, в такую даль от жилья! И Герке становится смешно: надо же так обмишулиться! Бог знает что придумал. Сколько же времени прошло? Наверное, пол- часа, а может быть, меньше? Он ходит взад-вперед вдоль склада. Сорок шагов туда, сорок шагов обратно, это сколько раз нужно пройти туда-сюда? Собьешься со счета. Можно следить по звездам, за два часа небосвод повернется… повернется… триста шестьдесят на двадцать четыре… это на пятнадцать градусов, да как заметить эти градусы? И Герка начинает про себя читать стихи, сначала Пушкина, письмо Татьяны, вещего Олега, потом отрывки из Гоголя, из Некрасова… Стихи кончаются, а сколько времени прошло? Эти два часа никогда не кончатся! А может быть, они там все уснули? Уж не два часа, а все четыре прошли, а смены все нет! И когда терпение совсем кончается, вдали слышатся звуки — идет смена караула, еще минут десять, и смена придет к нему. Вот наконец пляшущий лучик фонарика нащупывает дорогу, приближается.

— Стой, кто идет! — радостно кричит Герка.

— Разводящий со сменой, — знакомый голос сержанта.

— Разводящий ко мне, остальные на месте.

— Всё в порядке?

— Так точно, никаких происшествий, — и Герка плетется в хвосте группы в караулку, чтобы, поставив автомат в стойку, сбросив шинель, улечься на жесткий топчан, провалиться в сон без сновидений. И тут же тебя расталкивает сержант: «Вставай, смена», — и сонному брести в темноте в хвосте смены, натыкаясь на впереди идущего, на очередные бесконечные два часа.

***

Бесконечной чередой томительно медленно тянутся солдатские будни. Сегодня вторник — полевые занятия. Узбекское солнце начинает палить нещадно с раннего утра, и днем на раскаленной каменистой равнине — все пятьдесят. На солдате — кирзовые сапоги, портянки от жары и пота до кровяных мозолей натерли ноги, и черные круги перед глазами, а сержант сзади орет: «Короткими перебежками — вперед!» Нестерпимо хочется пить, фляжка у пояса, утром наполненная, уже пуста, а сержант командует: «Стой, окопаться!» И нужно под безжалостным солнцем саперной лопаткой безнадежно ковыряться в каменистой земле. В среду — строевые занятия на плацу. Солнце жарит вовсю, нога вытянута вперед, рука неестественно отведена назад.