Часы. Пальцы чешутся. К чему бы? Вечеринка на хэллоуин

— Была. Я искал дом номер шестьдесят один… Только не нашел. Может, его вообще не существует?

— Еще как существует! Там нумерация аж до восьмидесяти восьми.

— Но как же так? После дома двадцать восемь Уилбрэхем Крэсент просто-напросто кончилась!

— Это вечная загадка для чужаков. Если бы ты вышел на Олбани-роуд и свернул направо, а потом еще раз направо, то оказался бы на другой половине Уилбрэхем Крэсент. Понимаешь, дома там стоят параллельно и обращены тыльной стороной друг к другу, а примыкающие к ним сады между собой ничем друг от друга не отгорожены.

— Ясно, — вздохнул я. — Это как в Лондоне, верно? Например, Онслоу-сквер или Кадиган. Идешь по одной стороне и вдруг оказываешься в парке, а номера домов продолжаются на другой стороне. Даже таксисты иногда путаются. Значит, говоришь, дом шестьдесят один все-таки существует? Тебе что-нибудь о нем известно? Хотя бы, кто там живет…

— В шестьдесят первом? Дай подумать… Ну да, конечно, Блэнд. Он строитель.

— Это плохо, — вздохнул я.

— Значит, строитель тебе не подходит?

— Нет. Строитель не годится. Разве что… Может, он появился здесь недавно?

— По-моему, Блэнд здесь родился. Да, точно, он здешний и уже давно занимается этим бизнесом.

— Очень жаль.

— Но строитель из него никудышный, — сообщил Дик, думая, видно, что это меня утешит. — Материалы у него дрянь. Построит дом… с виду вроде и ничего, но, стоит в него вселиться, все туг же начинает разваливаться и ломаться. Чистейшее мошенничество, но каким-то образом ему всегда удается выйти сухим из воды.

— Значит, Дик, это… бесполезно. Человек, который мне нужен, должен быть образцом нравственности и столпом общества.

— Около года назад, — продолжал Хардкасл, — Блэнд получил уйму денег. Вернее, его жена получила. Вообще-то она из Канады. Приехала сюда во время войны и уже тут познакомилась с Блэндом. Ее семья была против этого брака, так что, когда она все-таки вышла за него, родственники от нее отвернулись. В прошлом году умер ее двоюродный дедушка, единственный сын которого погиб в авиакатастрофе… В общем — благодаря войне — миссис Блэнд оказалась единственной наследницей, и все деньги двоюродного дедушки достались ей. По-моему, только это и спасло Блэнда от банкротства.

— Похоже, ты неплохо осведомлен о его делах?

— Гм… Видишь ли, налоговое управление всегда проявляет особый интерес к тем, кто внезапно разбогател. Мало ли что? Никогда не лишне проверить… На этот раз все оказалось честь по чести, комар носу не подточит.

— Меня, например, совершенно не интересуют те, кто внезапно разбогател. Ну ни капельки.

— Да? — Дик многозначительно взглянул на меня. — И много ты таких видел?

Я кивнул.

— А с тем дельцем уже все? Или… или не совсем?

— Знаешь, это длинная история, — уклончиво ответил я. — Мы пообедаем вместе, как собирались, или тебе уже не до этого?

— Нет, почему же? Нужно только стронуть дело с мертвой точки. Выяснить, к примеру, все что удастся о мистере Карри. Возможно, узнав о нем побольше, мы вычислим и того, кто хотел от него избавиться. — Дик припарковал машину. — Ну вот мы и приехали.

Бюро секретарских услуг и машинописных работ «Кавэндиш» находилось на главной торговой улице, носившей довольно пышное название — Пэлас-стрит. Как и многие другие учреждения на этой улице, бюро «Кавэндиш» располагалось в приспособленном под контору викторианском доме. Справа от бюро на подобном же доме красовалась вывеска: «Эдвин Глен, фотограф. Художественная фотография, детские фото, свадебные и пр.». В качестве подтверждения витрина была заставлена увеличенными портретами детишек — от младенцев до первоклашек (что, безусловно, должно было привлекать внимание любящих мамаш), и юных супружеских пар — смущенных молодых мужчин и улыбающихся девушек. По другую сторону от бюро «Кавэндиш» находилась почтенная и старомодная контора угольного коммерсанта. Рядом с ней все старые дома были снесены, и на их месте возвышалось трехэтажное сверкающее стеклом здание с огромной вывеской: «ОРИЕНТ. Кафе и ресторан».

Мы с Диком по ступенькам поднялись в дом, где располагалось бюро «Кавэндиш», повернули направо и оказались перед дверью, на которой было написано: «Входите, пожалуйста!» Воспользовавшись этим любезным приглашением, мы вошли и очутились в довольно большой комнате, где молодые женщины усердно стучали на пишущих машинках. Две из них не обратили на нас ни малейшего внимания, продолжая колотить по клавишам, зато третья, сидевшая за столом, где стоял телефон, вопросительно на нас посмотрела. Она сосала конфету. Торопливо сдвинув ее языком за щеку, девушка слегка в нос произнесла: «Я вас слушаю».

— Мисс Мартиндэйл? — спросил Хардкасл.

— Она, кажется, сейчас говорит по телефону.

В этот момент послышался щелчок. Девушка сняла трубку, набрала номер и сказала:

— Мисс Мартиндэйл, вас хотят видеть два джентльмена, — она прикрыла трубку ладонью и повернулась к нам: — Как вас представить?

— Хардкасл, — сказал Дик.

Я промолчал.