Чаткальский тигр

— А по мне, добрее тот, кто не боится вывести на чистую воду и приятеля, если тот позабыл о чести. Такой человек добр для достойных и честных!.. Я не хочу слыть покладистым и добреньким, никого в жизни не обидевшим! И если увижу, что кто-то поступает подло, не побрезгую обрушить свой кулак на его голову, хоть, может, и получу за это пятнадцать суток. Лучше пострадать за справедливость, чем слыть безобидным. Потому что я не монах, занимающийся радением в молельне, а живу среди людей. Не бесплотный ангел, а человек. И к моей одежде, рукам могут пристать пыль и грязь. Я не боюсь этого.

— Слышите, дорогой, успокойтесь, вы устали, — ласково проговорила Мархаматхон, вспомнив, что после подобных разговоров у мужа начинает побаливать сердце. И чтобы отвлечь его, погрозила ему пальцем и сказала: — Это вы специально перевели разговор на другое, да? А я теперь все равно от вас не отстану, не думайте. Пообещали свозить в милые вашему сердцу места, так везите!

Файзулла Ахмедович ласково похлопал ее по руке, лежащей у него на плече.

— Поедем. Только не сразу же это делается…

— А что откладывать? Я же не прошу вас повезти меня на курорт или купить серьги с бриллиантами, как это делают жены некоторых ваших знакомых! Что б вы делали, попадись вам не я, а какая-нибудь злюка, а? Вроде жены того вашего приятеля? Чтоб не иметь лишних расходов, она добилась, что никто из родичей мужа не ходит в гости. Заработок мужа тратит на драгоценности, ходит вся в золоте да бриллиантах. А язычок какой ядовитый, вай-вай. И все она чем-то недовольна, ворчит, брюзжит. Всех осуждает, в каждом изъян находит, и даже муж у нее не такой, какого б она хотела… Что б вы делали, если б и я такой была?

Мархаматхон притянула к себе голову мужа и прижалась к ней щекой.

Возвращаясь с прогулки, Файзулла Ахмедович купил в гастрономе две бутылки. Он уже давно отказался от крепких напитков, но изредка позволял себе выпить немного виноградного сладкого вина. Перед обедом, пока жена возилась на кухне, он наполнил до краев свою старую голубую пиалу красным ароматным напитком и осушил ее. Он еще причмокивал губами от удовольствия, когда в комнату вошла Мархаматхон. Бутылка уже была спрятана, но, увидев в его руках пиалу, она сразу догадалась, в чем дело.

— Я больше вам не буду вызывать врача! — сердито сказала она. — Оказывается, вы из тех, кто покушается на собственную жизнь! Как же иначе это называется?

— Это называется виноградный сок, дорогая, шербет! — сказал с улыбкой смущенный Музаффаров. — Это совсем не вредит, глюкоза же.

— Глюкоза? Сколько же градусов в этой глюкозе?

— Совсем немного, ей-богу.

— А ну покажите-ка мне бутылку.

— Что бутылка, зачем бутылка? На ней написано «вино», но это такое вино, от которого — одна польза. Я недавно читал у древнего поэта — сердце обращается к человеку: «Эй, человек, меня храни всегда в касе с вином! Тогда увидишь, как я буду работать!» Вот, оказывается, что говорит человеку сердце…

— Ладно, милейший, вы мне зубы не заговаривайте! Я вдоволь насмотрелась на работу вашего сердца! — вспылила Мархаматхон. — Я из-за вас в постоянном напряжении, как тот циркач, который ходит по канату! Устала! Провалиться тому, кто выдумал это вино! Когда вы перестанете брать в рот эту гадость?

— Эй, опомнись, жена, не болтай лишнего. Что б ты делала, если б я, как некоторые, напившись, валялся в арыках, а, что скажешь?

— Я бы не жила с таким мужем!

— Ха, не жила! Легко сказать… Приходил бы я, вывалявшись в грязи, оборванный, исцарапанный в драке, все равно бы смирилась, сказав: «Что поделаешь, знать судьба такая…» Скажи слава богу, что на тебе женился такой хороший человек, видный деятель наук, хе-хе…

— Вы тогда еще не были никаким деятелем. Если б я знала, что вы пристраститесь к вину…

— Ну, перестань. Из-за одной пиалки вина такой тарарам. Да будет тебе известно, даже Карл Маркс сказал: «Ничто человеческое мне не чуждо!» Что же я, лучше его, что ли?.. Эх, жена, жена, не будь революции, быть бы тебе одной из тех жен, которых нещадно лупят. На твое счастье, революция произошла…

— Ну, скажите, зачем пьете? Небось вспоминаете вон ту, с которой я встретила вас на улице! — скороговоркой сказала Мархаматхон и отвернулась, чтобы муж не увидел слез, выступивших на глазах.

— Э-э, жена, — смущенно улыбнулся Музаффаров и покраснел до корней седых волос. — Не клевещи на меня. Я за всю жизнь ни одну чужую женщину даже за руку не подержал.

— Вы же с ней под ручку шли!

— Э-э, нашла, о чем вспомнить. Столько лет прошло, а ты мне об одном и том же. Мало ли с кем ты могла меня встретить на улице, ну, скажи? Я же не целовался…

— Еще чего! — вспыхнула Мархаматхон. — Я б вас топором…

Файзулла Ахмедович расхохотался так заразительно, что у него заколыхался живот под пижамой, а Мархаматхон не смогла удержаться от улыбки.