Чечня: Трагедия Российской мощи. Первая чеченская война

Басаев вошел в кабинет, занимаемый генералом Масхадовым в бывшей школе, расположенной в старом укреплении, некогда твердыне Шамиля. Два самых значимых командира Чеченской войны были интересны как в своих различиях, так и в своих сходствах. Физически они были непохожи друг на друга. В то время как Басаев всё больше и больше напоминал моджахеда, Масхадов очень во многом оставался советским офицером, гладко выбритым, в потемневшей и грязной боевой одежде, при этом отнюдь не импозантной внешности: со своим длинным, землистым, пожелтевшим лицом, большим носом, запавшими щеками и оттопыренными ушами он был похож на чеченского Микки-Мауса. Он сидел в комнате школьного вахтера и в самом деле выглядел как старший лейтенант, следящий за входом на какой-то отдаленный, изолированный и скучный военный форпост в мирное время.

Разница в облике Басаева и Масхадова отражала различия в политических позициях, которые появятся позже, когда они будут бороться друг с другом в ходе президентской кампании в январе 1997 года: Басаев более активно выступал за ислам и чеченскую традицию, а Масхадов – за независимость, но также и за компромисс с Россией. Советский военный опыт Масхадова также, конечно же, чрезвычайно помогал ему в переговорах с теми российскими командирами, которые честно подходили к этому процессу: сначала с генералом Анатолием Романовым, а затем с генералом Александром Лебедем.

Общим же между Басаевым и Масхадовым была принципиальная скромность в стиле: ни тот, ни другой ни в одежде, ни даже в поведении, за исключением тех моментов, когда они находились на передовой, никак не выделялись чем-то, что могло бы отличать их от последователей. Они не «важничали». Едва ли мог быть больший контраст между ними и Дудаевым или его племянником и правой рукой Салманом Радуевым – не говоря уже о Лабазанове. Стоит отметить, что в этом столкновении стилей, несомненно, самыми выдающимися и преданными своему делу лидерами были именно те, которые визуально не пытались возвыситься над своими соратниками.

На следующий день мы снова встретились с Басаевым, когда отправились в чеченский вооруженный отряд за линией фронта в Сержень-Юрте, селе на входе в долину, которая тянется в направлении Ведено. Мы поехали по холмам, чтобы избежать атаки с воздуха при перемещении по дорогам. Басаев вел ярко-красную «Ниву», которая была прекрасной мишенью, и был не слишком рад нас видеть, потому что расположение этого подразделения делало общую позицию чеченцев слишком явной. Большая часть машин отряда была обездвижена, и казалось, что боеприпасов осталось очень мало. Басаев отругал чеченского командира – он не повышал голос, но при этом его слова сурово воздействовали на бедолагу. С нами же Басаев всегда был абсолютно вежлив, и несмотря на то, что наше присутствие его явно раздражало, он не распорядился остановить нас на пути к линии фронта. Это разумное и великодушное признание того, что мы не представляли собой угрозу его делу, отличало Басаева как от бюрократических и параноидальных азербайджанцев, так и от многих других чеченских боевиков, которые по мере разрастания войны становились всё более и более враждебны к западным журналистам.

Я вновь воспользовался гостеприимством Басаева в декабре 1995 года, когда вместе с другими западными корреспондентами остановился в доме его тети в Ведено в ожидании интервью с ним. (Его дядя или кузен – точные чеченские степени родства сложно установить – оказался человеком, имевшим связи с Лабазановым и Алаудди: «Мы не соглашаемся друг с другом, но, поскольку мы родственники, мы не создаем взаимных проблем».) Дом был большим по советским меркам, как это часто бывает с чеченскими домами, поскольку в них нередко живут несколько поколений разросшейся семьи.

Несмотря на войну, нас накормили шашлыком и галушками с острым соусом и вежливо развлекали – хозяин играл с нами в шахматы. Алкоголя, конечно же, не было, но при этом, хотя принадлежность хозяев к исламу была несомненной, атмосфера была далеко не строго «исламской» в том смысле, как это обычно понимается на Западе. В начале вечера женщины этой семьи пригласили нас с Эндрю Хардингом из ВВС на чай, болтали с нами, практикуя свой английский, говорили о выборах[25] и даже слегка показным образом флиртовали. Благодаря советской власти, а отчасти и собственным доисламским традициям даже религиозные чеченцы зачастую являются гораздо менее строгими мусульманами, чем они сами думают. На следующий день, когда мы брали интервью у Басаева, он сидел перед нами на диване в тяжелом вооружении – настоящий народный вожак и один из видных командиров повстанцев своего времени, но в то же время и обычный человек, пьющий чай в доме своих родственников, персона, пользующаяся огромным уважением в своем сообществе и полностью погруженная в него и его традиции.