Чечня: Трагедия Российской мощи. Первая чеченская война

«Я родилась в Казахстане и прожила большую часть жизни в Алма-Ате, но когда в 1991 году здесь произошел переворот, мы вместе с семьей вернулись, потому что хотели жить в чеченском государстве… Но я должна сказать, что в последние три года Чечня была не тем, чего я ожидала. Чеченцы здесь отличаются от чеченцев, которые живут в других республиках. Они менее образованны, в них больше национализма. Они нас не очень хорошо приняли… Образованные люди здесь – доктора, учителя, инженеры – сильно пострадали. Мне, например, не платили больше года. Я могу выживать только потому, что моя семья поддерживает меня, и я еще могу заодно помогать другим врачам. Также я чувствую рост исламизации, это ухудшает ситуацию для образованных женщин…

Нам, чеченцам, действительно надо быть немного более сдержанными. Тут слишком много молодых людей, готовых потерять над собой контроль, и слишком много вожаков, которые их поощряют. Вот почему нам нужны более образованные лидеры…

Я не политическая активистка, но, честно говоря, думаю, что если бы у нас были более образованные лидеры, то можно было бы уладить эту проблему с Россией гораздо раньше и без войны. Однажды я встречалась с Русланом Хасбулатовым и думаю, что если бы у него было больше влияния, он мог бы лучше с этим справиться…

Конечно, я горжусь своим народом и его храбростью, но, когда я вижу, как молодые ребята готовы бросаться на танки с почти голыми руками, мне хочется плакать. Никто не должен этого хотеть».

Эту же мысль можно выразить более резкими и предвзятыми словами самого профессора Хасбулатова: «То, что мы увидели в Чечне при Дудаеве, это крестьянское восстание, и вы как историк должны знать, что крестьянское восстание – это самое безобразное, самое глупое и самое опасное политическое явление».

Помимо отчуждения представителей образованных слоев, высокомерный и диктаторский стиль как самого Дудаева, так и его различных хвастливых прихлебателей также наполнял гневом его бывших политических союзников, и к этому, конечно же, добавлялось яростное возмущение от того, что они не получили ту долю чиновной добычи, которая, как они считали, им уже предназначалась. Бывшая советская верхушка в Чечне была основательно против Дудаева, и на ее сторону всё больше становилась интеллигенция, разгневанная исчезновением своих заработков и обеспокоенная всё возрастающими движениями генерала (по крайней мере риторическими) в сторону учреждения исламского государства.

Дудаев ответил на все эти протесты роспуском парламента и силовым сокрушением оппозиции. В последовавшей борьбе были убиты несколько дюжин человек, а грозненская мэрия, штаб-квартира Гантамирова, была разрушена. Взамен парламента Дудаев назначил отобранные лично им совет старейшин («мехк-кхел»[47]) и «совет глав тейпов», а в 1994 году возродил Чеченский национальный конгресс в стремлении укрепить свою власть³³. Начиная с этого момента Дудаев часто заявлял, что чеченский народ в 1991 году сделал «необратимый выбор» лидера – весьма четкий знак того, что у него вообще не было намерений сталкиваться с реальными выборами или сдать власть.

Оппозиция отступила в сельскую местность: Гантамиров – на свою домашнюю базу в Урус-Мартане к югу от Грозного, а оставшаяся часть оппозиции, державшаяся главным образом на политическом клане Доку Завгаева и бывшей советской верхушке, – в село Знаменское на северо-западе Чечни неподалеку от российско-чеченской границы. Эта территория перешла под власть России раньше, чем оставшаяся часть Чечни, причем при царском режиме сюда были переселены чеченские противники Шамиля, которые сформировали на этой территории определенную пророссийскую традицию.