Чехия. Инструкция по эксплуатации

Фабула столь же проста, как и богата по содержанию. Деревня и храмовый праздник с ярмаркой где-то неподалеку от Пильзно. Еник – "хитроумный Гонза" – только что вернулся после хождений по миру. Вашек – его брат, но сводный, и к тому же некто вроде "глупого Вацека" – унаследовал тем временем не только отцовское хозяйство, но еще и желает получить Марженку, нареченную Еника. Та долго сопротивляется, но появляется сват и предлагает Енику приличную сумму денег. А Еник, совершенно неожиданно, невесту продает. Вся деревня не сдерживает возмущения, все кричат: "Какой стыд! Позор!". Но довольно скоро все объясняется: Еник продал любимую законному наследнику, то есть, самому себе! Правда победила, как оно у нас и бывает!

Все это не важно, обман – не обман.

Всего только хитрость – вот оно вам!

Теперь у Еника имеется причина спеть свою очень красивую арию:

Как можно верить,

что я мог бы продать

свою Марженку,

а либреттист патетично прибавляет:

дорогую Марженку,

ангелочка своего,

желаю лишь ее

любого мне сердца!...

На всем белом свете,

второй такой не найти.

Истинная любовь

все преодолеет.

Вот только с либреттистом все столь розово не было. Любовь не все преодолела.

Когда, в конце концов, стало известно, какой "халтуркой" занимался поэт, никто из его ровесников не подумал о собственных слабостях времен Александра фон Баха[83]. Слабость столь великого когда-то человека их только провоцировала. Посему его изгнали и из Праги, и из Чехии. Его объяснениям никто не верил (хотя мы слышим их и в опере: "Всего только хитрость, а не обман!"). Сабина умер одиноким и забытым, а его могила вплоть до 1932 года была без подписи. Но до нынешнего времени умоляет он нас текстом своего либретто! Все время распевает о собственной невиновности – он законный наследник, истинный сын, в бесконечном числе реприз этой великой оперы постоянно убеждает нас, что это все было всего лишь хитростью, но никак не изменой.

Возможно, что когда-нибудь мы откроем в Непомуке институт нашей романтики и ее печальных жертв. Никакой не Robintalium, но Lindaeanum. У Карела Сабины там будет личный, крупный раздел. И, возможно, его выслушает суд – понятное дело, суд Либуши. Возможно, он его даже оправдает его словами: Ego te absolvo, Carolus, poeta et vir fortis (Прощаем тебя, Кароль, поэт и сильный человек – лат.). Сама же княжна прибавит по-старочешски: "Ты заслужил это!".

А где-то в городе, возможно, какому-нибудь пивовару придет в голову сварить пиво в знак памяти тысяч людей, что пошли по стопам либреттиста и в течение минувших десятков лет пытались как-то устраивать свои дела с различными режимами, подобно этому вот автору. И вот тогда-то замечательный пивной гимн Сметаны мог сопровождать радостную попойку:

Верю: пивко – это небесный дар,

Все беды и заботы тают словно пар,

Оно подкрепляет и радость нам дарит –

Так что, хей-хо!

Так что, хей-хо!

Без пива мужик в печали бы рос,

Поскольку хлопот и так полон воз,

Сходит с ума, кто им поддается –

Так что, хей-хо!

Охохохо!

МАРТИНУ ИЗ ПОЛИЧКИ

Неподалеку от Литомышла лежит небольшой городок с названием Поличка. Красивый, как и все в восточной Чехии. Литомышл означает Сметану, к которому мы только что заскакивали, зато Поличка – это Мартину, еще один великий композитор из этой округи. Точно так же, как Бах и Гендель родом из одного и того же региона, у нас тоже имеется собственная версия такой вот необыкновенной близости. Мы бы даже могли прибавить третьего. Потому что Густав Малер тоже отсюда родом – из Калиште возле Иглавы. Маленькая деревушка, но, благодаря нему, сейчас всемирно известный адрес. В свою очередь, Поличка меньше Литомышла. Когда-то, по обычаю маленьких городишек, она была ужасно религиозной. Здесь действовало производство рождественских вертепов, так что под конец года Поличка походила на один большой Вертеп. И, как полагается, здесь свершилось чудо. В маленькой комнатке в башне храма святого Иакова родился бедный, но чрезвычайно музыкальный Богуслав.

В городке никаких особых богачей не проживало, но выглядел он очень уютным – просто чешская идиллия! Совершенно застывшая. Точно, как у Шпитцвега: Und abends tu ich dichten – "А по вечерам занимается поэзией". Поэтически сонная Поличка. Здесь мог бы замечательно править Гипнос.