Чехия. Инструкция по эксплуатации

Coincidentia oppositorum? Совпадение противоположностей? Не знаю, только этот термин не был рожден в Бриксене. Противоречие, которое окончательно переменится в гармонию, это была идея тамошнего (из Бриксена) епископа Николая Кузанского, который до настоящего времени является уважаемым философом. Это он говорил: "Если Бог — это абсолютная трансцендентность, тогда он должен быть и транрациональностью". Людские противоречия для него это docta ignorantia — ученое незнание.

Все противоречия в конце концов теряются. Гавличек и Бриксен — это наилучшие доказательства подтверждения данного тезиса. И это вовсе не синтез, как нам старалась вбить в головы диалектика, но совпадение противоположностей. Ибо противоположности — это дорога к космическому примирению.

Пан из Боровой, наш Гавличек должен был каким-то образом предчувствовать такую возможность. Потому он развивал в себе упорство и оппозиционность — осмелюсь утверждать — в духе Николая Кузанского или же с учетом Божеского конца вещей.

Потому "небытие"[88] не могло сделать ему ничего плохого.

ГОРОД, НАЗЫВАЮЩИЙСЯ Б.

Существует знаменитый роман, в котором, в одной из глав, описывается город, называющийся Б. — где-то у нас, около 1910 года. В одной из его немецких школ учителя рассказывают, как проходили стычки с чехами, когда те еще называли себя гуситами. А в соседней, чешской школе, в нескольких улицах далее, ученики слушают, что Б. никогда немецким не был, а сами немцы — это, собственно, грабители, что воруют у других прошлое, чтобы иметь возможность хвалиться чем-то таким, что им никогда и не принадлежало.

О чудо, и такая двойственность выступала открыто. Многие даже утверждали, что в этом есть свои достоинства, поскольку, только лишь благодаря этому, столь особое дуалистическое творение, обладающее немецкой K.u.K. вообще может существовать.

Вы уже, наверняка, догадываетесь, что я говорю о главе книги, которая никогда не была закончена — "Человек без свойств". О немецком романе автора с чешской фамилией Мусил[89]. По-чешски это человек, который неустанно что-то был должен, хотя сам он не очень-то знает: а что. Такой вот себе невротик. Поэтому чеха и не удивляет, что у книги Музиля нет конца, поскольку то, что он был обязан писать, вовсе не означает, что всегда обязан был закончить. Я уже рассказывал вам о нашем понятии времени, нашего никогда не заканчивающегося "сейчас", означающего "бытие при том", о приостановленных и начатых действиях, а так же таких, у которых имеется своя грамматическая форма, благодаря тому, что они еще не завершены. О чем-то, что "еще не настало" и о "никогда не заканчивающемся рассказе" как о субстанции нашего языка. В этом смысле "Человек без свойств" — это пра-текст чешской души. Музиль же является мыслящим в чешском стиле "рассказчиком", знающим, как продлить собственное существование — посредством не кончающегося рассказа. Он воспользовался нашим способом — в котором praesens представляет-презентует и в то же самое время — увековечивает. Прекрасная двузначность, не правда ли?! Двузначным является и это самое "Б.". Речь идет о городе с названием Брно и Брюнн. Музиль проживал в этом самом "Брно-Брюнне" и чувствовал себя паршиво. Называть имперскую Австро-Венгрию Каканией[90] — это звучит словно чешская шутка… И горько, и святотатственно.

Слышал ли эту игру слов вокруг себя на улицах возле чешской школы? Там "K.u.K." было сокращением для обозначения украденной истории. Неудачная маркировка еще более гадкого товар. Прозвище дуализма, который для чехов был невыносимым. Сокращение наименования державы, являющейся слепком, и в то же самое время публично отбирающего тождественность у чешской ветви. Чехам это мешало, поскольку ветви — это, по сути, стремящиеся к небу корни.

Тогда царила мода на обрезку ветвей. Не стволов, потому что их, родимых, следовало холить и лелеять. Так что ничего удивительного, что гибли леса. Генеалогия и генетика — это ведь совершенно разные области. Деревья гнулись перед бурей, которая только должна была наступить. Ссоры между народами делались все более резкими, и Музиль по этой причине должен был страдать. Он чувствовал эти вибрации и сам на них резонировал.

Наряду со всеми этими Клестилами, Клаузе, Денштберами и Гофбауэрами, при Грушах и Готвальдах, Враницких и Ватцлавиках сложно было оставаться линейными. Мы и вправду были соединены сильнее, чем многим бы тогда хотелось. Но наши деды не верили в расширенный контекст. Они сужали все, что только было можно и лелеяли страх как лекарство. Свой к своему и Народ себе, wir sind wir — и баста! Деревья ровнехонько и красиво стоят в рядках, народы словно репки на грядках.