Чехов без глянца

Зинаида Григорьевна Морозова:

В последний раз я видела Антона Павловича меся­ца за два до смерти. Я только что вернулась в Моск­ву. Мне передали, что Антона Павловича увозят за границу лечиться. Я поехала его навестить. Жил тогда Антон Павлович в очень неуютной квартире, в Леонтьевском переулке, на третьем этаже.

Меня встрет ила Ольга Леонардовна и сказала, что Антон Павлович чувствует себя очень плохо и ед­ва ли он выйдет. Я все-таки просила сказать о себе. Он вышел очень быстрой походкой и начал хо­дит!. из угла в угол; первые слова, которые он ска­зал, были:

— Вы знаете: я очень, очень болен, меня посылают за границу. <...>

Несмотря на болезненное состояние, он спросил меня о здоровье моих девочек; одну из них, Елену, он называл белым грибком.

Он еще два раза повторил: «я очень, очень бо­лен», — и с этими словами ушел в свою комнат)'.

Мария Тимофеевна Дроздова:

Когда я вошла в комнату, то была поражена той пе­ременой, которая произошла в Антоне Павловиче за эти четыре месяца после премьеры «Вишневого сада». Лицо его стало бледное, с желтоватым опен­ком, кожа лица обтянулась. Его добрые глаза были без улыбки, какая была в них всегда раньше. Антон Павлович лежал на постели в белом белье, на высо­ко поднятых подушках, закрытый до пояса теплым пледом. У меня подступили к глазам готовые про­рваться слезы. Антон Павлович попросил меня сесть, указывая на стул у его постели: стул был за­нят его платьем и еще чем-то, и сесть было негде. Я так расстроилась и так растерялась при виде той перемены, которую произвела болезнь в облике че­ловека, что от жалости к нему, не помня себя от ду­шивших меня слез, я просто опустилась на колени около его кровати. Он молча, ласково провел по моим волосам рукой. Боясь, что не удержусь и раз­рыдаюсь, если произнесу хоть одно слово, я встала, едва успев взглянуть на него, пожала молча его ис­худалую руку и быстро вышла из комнаты, так и не сказав ни одного слова.

Николай Дмитриевич Телешов: