Чехов без глянца

Антон Павлович Чехов. Из письма семье. Под Хабаров- кой, пароход «Муравьев», 29 июня 1890 г.: В каюте летают метеоры — это светящиеся жучки, похожие на электрические искры. Днем через Амур переплывают дикие козы. Мухи тут громадные. Со мною в одной каюте едет китаец Сон-Люли, кото­рый непрерывно рассказывает мне о том, как у них в Китае за всякий пустяк «голова долой». Вчера на­трескался опиума и всю ночь бредил и мешал мне спать. 27-го я гулял по ки тайскому городу Айгуну. Мало-помалу вступаю я в фантастический мир.

На Сахалине

Антон Павлович Чехов. Из письма Л. Ф. Кони, Пе­тербург, 26 января 1891 г.:

Мое короткое сахалинское прошлое представляется мне таким громадным, что когда я хочу говорить о нем, то не знаю, с чего начать, и мне всякий раз ка­жется, что я говорю не то, что нужно.

Антон Павлович Чехов. Из книги «Остров Сахалин»: Сахалин лежит в Охотском море, загораживая собою от океана почли тысячу верст восточною берега Сиби­ри и вход в устье Амура. Он имеет форму, удлиненную с севера на юг, и фигурою, по мнению одного из авто­ров, напоминает стерлядь. Географическое положение его определяется так: от 45^е 54' до 54° 53' с. ш. и от 141^ь 40' до 144* 53' в. д. Северная часть Сахалина, через которую проходит линия вечно промерзлой почвы, по своему положению соответствует Рязанской ryfkep- нии>, а южная — Крыму. Длина острова 900 верст, наи­большая его ширина равняется 125, и наименьшая 25 верстам. Он вдвое больше Греции и в полтора раза больше Дании.

Михаил Павлович Чехов:

Антон добрался 11 июля до Сахалина, прожил на 3<х> нем более трех месяцев, прошел его весь с севера

на юг, первый из частных лиц сделал там всеоб­щую перепись населения, разговаривал с каждым из 1 о тысяч каторжных и изучил каторгу до мель­чайших подробностей. Проехал он на колесах свыше четырех тысяч верст, целые два месяца при самых неблагоприятных условиях.

Антон Павлович Чехов. Из книги «Остров Сахалин»: Когда в девятом часу бросали якорь, на берегу в пя­ти местах большими кострами горела сахалинская тайга. Сквозь потемки и дым, стлавшийся по морю, я не видел пристани и построек и мог только разгля­деть тусклые постовые огоньки, из которых два были красные. Страшная картина, грубо скроенная из потемок, силуэтов гор, дыма, пламени и огнен­ных искр, казалась фантастическою. Палевом пла­не горят чудовищные костры, выше них — горы, из- за гор поднимается высоко к небу багровое зарево от дальних пожаров; похоже, как будто горит весь Сахалин. Вправо темною тяжелою массой выдается в море мыс Жонкьер, похожий на крымский Аю- Даг; на вершине его ярко светится маяк, а внизу, в воде, между нами и берегом стоят три остроконеч­ных рифа — «Три брата». И все в дыму, как в аду. <...> Возле пристани по берегу, по-видимому без дела» бродило с полсотни каторжных: одни в хала тах, дру­гие в куртках или пиджаках из серого сукна. При мо­ем появлении вся полсопгня сняла шапки — такой че­сти до сих пор, вероятно, не удостоивался еще ни один литератор.

Алексей Степанович Фельдман, чиновник:

Живо помню мою первую встречу с Чеховым. <...> Выло серенькое, осеннее холодное утро. Возвра­щаясь из тюрьмы, я встретил нашего тюремного доктора, шедшего с каким-то незнакомым мне мо­лодым человеком.

— А мы только что были у вас! — еще издали крик пул мне доктор. — Вот рекомендую: Чехов, Антоь Павлович. Приехал ревизовать вашу тюрьму. Доктор весело захохотал, а Чехов, протягивав мне руку, смущенно бормотал:

— Уж и ревизовать!..

Мне, помню, сразу понравилось лицо Чехова; слав ное, открытое студенческое молодое лицо. Глаз; умные, мягкие, ласковые и чуть-чуть грустные.

— Мне хочется осмотреть вашу тюрьму. Можно?. У меня имеется разрешение начальника остро ва, — поспешно добавил он, заметив мою нереши тельность.

В тюрьме Чехов подолгу беседовал с каторжника ми. Он сумел расположить их к себе, и они относи лись к нему на редкость доверчиво. Мы диву дава лись. Каторжане в большинстве хитры, подозри те льны и лживы. Случайным посетителям тюрьмь они рассказывают самые невероятные истории обнаруживая при этом редкую изобретательность но с Чеховым они беседовали необычайно простс и правдиво.

— Душевный человек, их высокородие Антон Пав лыч, — говорили арестанты.

Антон Павлович Чехов. Из письма А. С. Суворину Москва, 9 декабря 1890 г.:

Пробыл я на Сахалине не 2 месяца, как напечатано у Вас, а з плюс 2 дня. Работа у меня была напряжен ная; я сделал полную и подробную перепись всего сахалинского населения и видел все, кроме смерт ной казни. Когда мы увидимся, я покажу Вам целы! сундук всякой каторжной всячины, которая, к;п сырой материал, стоит чрезвычайно дорого. Знак я теперь очень многое, чувство же привез я с со бою нехорошее. Пока я жил на Сахалине, моя утре 302 ба испытывала только некоторую горечь, как о'