Чехов и евреи. По дневникам, переписке и воспоминаниям современников

После того как 19 (31) января 1887 г. поэт скончался от туберкулеза легких в Ялте, тело его было перевезено в Петербург для торжественного погребения. По дороге, в Одессе, куда гроб прибыл на пароходе «Пушкин», его встречала толпа молодёжи и представители прессы. На вокзале в Петербурге толпа, состоявшая также преимущественно из молодёжи, была еще больше и в ней, помимо газетчиков, находилось также много известных литераторов. На следующий день, 4 (16) февраля, молодёжь несла гроб Надсона на руках до Волкова кладбища, где останки поэта были погребены неподалеку от могил Добролюбова и Белинского[159]. Антон Чехов высоко ценил Надсона-поэта, в письме к Н. Ф. Лейкину от 26 января 1887 г. (Москва) он прямо заявляет:

Надсон — поэт гораздо больший, чем все современные поэты, взятые вместе и посыпанные богами Лиодора Иваныча[160]. Из всей молодежи, начавшей писать на моих глазах, только и можно отметить трех: Гаршина, Короленко и Надсона[161] [ЧРСП. Т. 2. С. 20–21.].

Интересная биографическая подробность: Семен Надсон служил в одном полку с Иваном Леонтьевым, будущим писателем И. Щегловым, добрым знакомым Антона Чехова с 1887 г. Щеглова и Чехова связывали литературные отношения и долголетняя переписка [НОВИКОВА][162]. В мемуарах одного из свидетелей времени приводится рассказ Леонтьева о том, как летом 1882 г. он и Надсон, вместе жили на съемной даче в Павловске. Однажды И. Л. Леонтьев по какому-то поводу сделал откровенно антисемитские высказывание. В ответ его приятель привстал с постели, бледный, как мертвец, и с лихорадочно горячими глазами. «„Вы хотели знать тайну моей жизни? — произнес Надсон сдавленным голосом. — Извольте, я еврей“. И устремил на меня растерянный взгляд, ожидая увидеть выражение ужаса». Леонтьев поспешил, однако, тут же утешить встревоженного поэта. «Вы похожи на еврея так, как я на англичанина ‹…› — парировал он, — мать ваша русская, воспитывались вы и выросли совершенно русским человеком» [БЕРДНИКОВ].

Надсону, глубоко верующему православному христианину принадлежит первое в русской литературе декларативно юдофильское стихотворение:

Я рос тебе чужим, отверженный народ,
И не тебе я пел в минуты вдохновенья.
Твоих преданий мир, твоей печали гнет
Мне чужд, как и твои ученья.

И если б ты, как встарь, был счастлив и силен,

И если б не был ты унижен целым светом —
Иным стремлением согрет и увлечен,
Я б не пришел к тебе с приветом.

Но в наши дни, когда под бременем скорбей

Ты гнешь чело свое и тщетно ждешь спасенья,
В те дни, когда одно название «еврей»
В устах толпы звучит как символ отверженья,

Когда твои враги, как стая жадных псов,

На части рвут тебя, ругаясь над тобою, —
Дай скромно встать и мне в ряды твоих бойцов,
Народ, обиженный судьбою[163]

По иронии судьбы первый и единственный стихотворный сборник Надсона был издан в 1885 г. по почину критика-юдофоба В. П. Буренина, на средства консерватора-охранителя А. С. Суворина.

В истории русской литературы Владимир Буренин остался как самый «кусучий», беспардонный и вместе с тем проницательный и точный в своих оценках критик. Известна пародия на него поэта-сатирика XIX в. Дмитрия Минаева:

По мостовой бежит собака,
За ней Буренин что есть сил.
Городовой смотри, однако,
Чтоб он ее не укусил.

Книга «Стихотворения С. Надсона» (СПб., Типография А. С. Суворина, 1885 г.) имела огромный всероссийский успех, была удостоена Пушкинской премии Академии наук (1886) и выдержала затем множество переизданий[164]. По свидетельству дружившего с Надсоном писателя Ясинского, поэта тяготил то обстоятельство, что его книга была издана А. С. Сувориным. Он якобы неприязненно относился к правоконсервативной линии его газеты «Новое время» и к ее ведущему литературному критику В. П. Буренину [БЕРДНИКОВ].