Чехов и евреи. По дневникам, переписке и воспоминаниям современников

«Смерть императора Александра III окончательно решила судьбу России. Каждый в толпе присутствовавших при кончине Александра III родственников, врачей, придворных и прислуги, собравшихся вокруг его бездыханного тела, сознавал, что наша страна потеряла в лице государя ту опору, которая препятствовала России свалиться в пропасть. Никто не понимал этого лучше самого Ники. В эту минуту в первый и последний раз в моей жизни я увидел слезы на его голубых глазах… Он не мог собраться с мыслями. Он сознавал, что сделался императором и это страшное бремя власти давило его. „Сандро, что я буду делать! — патетически воскликнул он. — Что будет теперь с Россией? Я еще не подготовлен быть царем! Я не могу управлять империей. Я даже не знаю, как разговаривать с министрами. Помоги мне, Сандро!“ Помочь ему? Мне, который в вопросах государственного управления знал еще меньше, чем он!..»

Природа не дала Николаю важных для государя свойств, которыми обладал его покойный отец. Самое главное, у Николая не было «ума сердца» — политического чутья, предвидения и той внутренней силы, которую чувствуют окружающие и подчиняются ей. Впрочем, Николай и сам чувствовал свою слабость, беспомощность перед судьбой. Он даже предвидел свой горький удел: «Я подвергнусь тяжелым испытаниям, но не увижу награды на земле». Николай считал себя вечным неудачником: «Мне ничего не удается в моих начинаниях. У меня нет удачи»… К тому же он не только оказался не подготовлен к правлению, но и не любил государственные дела, которые были для него мукой, тяжкой ношей: «День отдыха для меня — ни докладов, ни приемов никаких… Много читал — опять наслали ворохи бумаг…» (из дневника). В нем не было отцовской страстности, увлеченности делом. Он говорил: «Я… стараюсь ни над чем не задумываться и нахожу, что только так и можно править Россией». При этом иметь с ним дело было чрезвычайно трудно. Николай был скрытен, злопамятен. Витте называл его «византийцем», умевшим привлечь человека своей доверительностью, а потом обмануть. Один острослов так писал о царе: «Не лжет, но и правды не говорит». ‹…›

Придя к власти, Николай показал, что не отступит ни на йоту от курса, избранного отцом, и не вернется на путь, некогда проложенный его дедом, Александром II. Об этом он заявил в январе 1895 года на торжественном приеме депутаций от разных сословий и городов, приехавших поздравить его с бракосочетанием. Он предостерег присутствующих против «бессмысленных мечтаний об участии представителей земства в делах внутреннего управления… Пусть все знают, что я, посвящая все свои силы благу народному, буду охранять начало самодержавия так же твердо и неуклонно, как охранял его мой незабвенный покойный родитель».

В общем-то, он до конца придерживался таких взглядов, хотя, в отличие от отца, у него не было ни возможности, ни способностей охранять эти начала «твердо и неуклонно» [АНИСИМОВ].

Эта точка зрения разделяется и английским историком Робертом Сервисом автором книги «Последний из царей. Николай Второй и русская революция» (Robert Service. The Last of the Tsars. Nicolas II and the Russian Revolution. L.: Pan Books, 2017):

Это был скромный, заурядный, ничем не примечательный и глубоко верующий человек. Эта его посредственность, приемлемая в частной жизни, превращается в порок, когда речь заходит о его государственной деятельности, его причастности к сфере высокой политики. Николай не обладал талантом государственного деятеля. Хуже всего, что у него не было интереса к политике и государственным делам. ‹…› Политические убеждения Николая Второго были намного правее и консервативнее убеждений многих правоверных монархистов, стремившихся модернизировать Россию. Во власти или вне ее, он был национал-экстремистом, вводящим в заблуждение воздыхателем по прошлому, и злобным антисемитом… Его широко распространенный образ безупречного монарха выглядит крайне неубедительно [ГОЛИЦ].

По словам Сергея Львовича Толстого, который видел Чехова перед его отъездом в Баденвейлер, где он вскоре скончался, тот следующим образом отозвался о царе Николае II:

Одни говорят, что он малоумный, другие — что он идиот. Я его видел несколько раз: он просто гвардейский поручик[173].

В первое десятилетие своего правления Николай II, находясь под сильным влиянием Константина Победоносцева и кн. Мещерского, старался неукоснительно придерживаться в управлении страной консервативно-охранительского курса своего отца, проводя политику жестких мер и ограничений как в отношении любых либерально-демократических устремлений, так и в отношении еврейского меньшинства. С другой стороны, Николай II, был слабым самодержцем, неспособным выдерживать до конца жесткую линию, находившимся постоянно под влиянием различных, подчас весьма экзотических, персонажей из своего окружения. Есть сведения, что именно в николаевский период расцветает практика МВД и III Жандармского управления по специальной организации и провоцированию еврейских погромов.