Челюсти пираньи

– Когда я понял, что он собирается вышвырнуть меня из концерна, да еще обратиться в прокуратуру, мною овладела ярость. Я выхватил пистолет и выстрелил в него. Затем выбежал из кабинета. Что еще?

– У вас в заложниках Саша и Артур, – напомнил я ему. – Что вы хотите?

– Что я хочу? – засмеялся Яблоков. – Что я могу еще хотеть в моей ситуации? Денег, чтобы начать новую жизнь. Далеко отсюда.

– В Париже, во главе фирме «Сосьете рюсс». – вставил я. – Сколько же вы хотите?

– Двадцать миллионов.

Я присвистнул.

– Я знаю, как обстоят дела в концерне, Ланиной неоткуда взять такую сумму.

– Я знаю дела концерна не хуже вашего, – вдруг сердито проговорил Яблоков. – Такие деньги можно найти.

– Если отказаться от всех проектов и все деньги отдать вам.

– Именно так, – подтвердил Яблоков. – Прежде чем выдвинуть эти требовании, я все сосчитал.

– Что Саша?

– Она отказалась.

Она не верит, что он способен причинить ей и ее сыну вред, подумал я. Но это с ее стороны большое заблуждение, о существовании такого Яблокова, каким он открылся мне в сейчас, Саша даже не подозревает.

– Послушайте, Павел Иванович, долгое время Саша считала вас своим вторым отцом. И чтобы вы сейчас не говорили, я уверен, что и вы любили ее. Я не могу поверить, что вы можете поднять на нее или на Артура руку. Знаете, я предлагаю вам вариант, при котором исполнить самый суровый приговор вам будет несравненно легче.

– Что за вариант? – подозрительно спросил Яблоков.

– Самый простой. Обменять заложников. Вы отпускаете Сашу и ее сына, а взамен берете меня. Ко мне вы не испытываете никаких чувств и в случае чего вам будет нетрудно помочь завершить мне свои дни. А вы знаете, как Саша относится ко мне, она же рассказала вам историю с десятью миллионами. Да и будучи на свободе ей будет легче найти деньги. Я не представляю, как находясь в плену, она может достать двадцать миллионов баксов. Ни один банк не выдаст ей заочно такой крупной суммы. Саше надо провести переговоры со своими партнерами, дабы остановить выполнение контрактов и вернуть деньги там, где это еще возможно. Подумайте, она же не носит их в подоле.

Я видел, что мои аргументы заставили его задуматься. Понимает ли он вообще, что делает?

– Если вы решили поступить неблагоразумно, то будьте уж благоразумны в своем неблагоразумие, – сказал я. – Иначе все это кончится бессмысленной гибелью. Пусть вы ненавидите Ланина, но причем тут его дочь и тем более внук? Разве вы не понимаете, что не только они, но и вы заложник этой ситуации. Вы же хотите из нее выбраться живым и невредимым? Не задумали же вы коллективного самоубийства?

Внезапно меня охватила дрожь: а если как раз это и является его подлинным намерением? Тогда остановить его будет крайне сложно.

Яблоков молчал, погруженный в свои размышления. Я не был даже уверен, слышал ли он мои последние доводы. Что у него сейчас происходит в голове и в душе? И откуда появляются такие люди на земле, что за странные у них мотивы, которые движут их поведением, определяют их помыслы. Я неожиданно для себя подумал о том, как бы мы могли быть счастливы с Сашей и Артуром, если бы не безумие этих Курбатовых, Яблоковых, Баронов? Им всем кажется, что они чего-то добиваются, совершают нечто важное и значительное, а сами просто мечутся в безнадежном поиске счастья и покоя. На кону в их бессмысленных играх могут быть огромные деньги, но они не способны изменить свою жизнь, ибо на самом деле им нужны не эти миллионы, а хотя бы малюсенькая капелька чистой любви. Но как раз испить этой живой воды они при всем их желании не в состоянии.

– Я согласен, – вдруг сказал Яблоков, – произведем рокировку. Только не так, как вы предлагаете. Я отпущу Сашу, а вместо нее возьму в заложники вас.

– А Артур?

– Он останется со мной, вы оба будете заложниками.

– Она не согласится уйти без сына.

– А вот это ваша проблема – уговорить ее. Единственный ее шанс – спасти сына и вас – достать деньги. И не надейтесь на другой результат, я пойду до конца.

– Хорошо, я согласен с ней переговорить.

– Пойдемте. – Яблоков посмотрел на меня. – Или вы передумали? – В его голосе прозвучала насмешка.

– Нет, – твердо сказал я.

Я вышел из машины и, не оглядываясь на Яблокова, направился к дому. За спиной я слышал его шаги.

Первым, кого я увидел, едва вступил в дом, был Зайченко. Его взгляд не выразил никакой радости от встречи со мной. В руке он держал пистолет, который нацелился мне прямо в грудь. На лице Зайченко я увидел следы нашего недавнего единоборства, я и не предполагал, что на нанес великану такие сильные повреждения.

– Проведи его к ней, – приказал ему Яблоков.

В сопровождении Зайченко я направился в покои Саши. Их охранял еще один парень, мне незнакомый. В его руках тоже был пистолет. Сколько еще тут этих горилл, прикинул я?

Охранник отворил дверь, и я шагнул в ту самую комнату, которая после возвращения из Франции стала нашей общей спальней. Саша сидела на кровати. Завидев меня, она быстро вскочила и кинулась ко мне.

Мы обнялись и в такой неподвижной позе оставались несколько минут. Наконец мы разорвали наши объятия.