Человеческое и для людей (СИ)

(Мир попрощался с Создателями, но ещё не увидел Разрывы — счастливо и бестревожно дышали те, кто ходил по земле вместо нас. Впрочем, она под чужими ногами была той же самой; как были теми же небо, и свет, и закат, и восход.

Трижды была одинаковой воля народа Кареды: С'aхи ади Эн-Луина сияла бессменно, и вот в третий срок прибыл к ней странный мужчина со странным вопросом «Можно ли путнику с вами, Владычица, поговорить ни о чём?». Был он высоким и бледным, тот не молодой чужестранец, вежливым гостем, но не лебезящим льстецом; «Хота Герил моё имя, — сказал он, — и я Приближённый Стыда, но молю, не пугайтесь: к вам привело меня лишь любопытство. Безвредное. Только оно».

Сахи ади Эн-Луина, Владычица пламени трижды, тоже была любопытна… а также, конечно, умна : молча решила, что гостя столь важного лучше держать под присмотром — вслух же ответила: «Я буду рада посравнивать наши слова».

Мир удивителен: сколько б ни выпало снега, оттепель смоет его без усилий, как тонкий налёт; птицы рвут тучи, цветы прорастают сквозь пепел — люди находят сокровища там, где не мыслят найти. Время струилось; всё дольше и ближе общались друг с другом Владычица и Приближённый — в их разговорах сплетались в единое сказки и сны; книги, растения, звёзды, Оплоты, возможно грядущее, и безвозвратно ушедшее, и разделённая боль.

Все понимали, к чему всё идёт — ну а как не понять-то, если на Халирсадинах великих читается общий мотив? Хота Герил, репликатор металлов, остался в Кареде — Сахи ади Эн-Луина всегда была рада ему: разум её покорила учёная мудрость, сердце её — состраданье без плат и границ.

И лишь одно омрачало счастливую жизнь наконец-то сошедшихся в мире: всякая власть — это и преимущество, и беспощадная цепь; для Приближённых открыты науки, искусства, Оплоты, но не политика и не участие в ней. Хота Герил жил в Кареде, но не был её гражданином, и полюбил ту, что правила этой страной — только и дело, и силу свои он любил ни на каплю не меньше и уважал чрезвычайно Архонта Стыда.

Честно он всё рассказал своему повелителю и попросил о прощении, ежели что преступил — покачав головой, тот преспокойно ответил: «Вины я не вижу ; но, драгоценный мой друг, продолжай разделять. Нет на любовь никакого запрета, я чувствам твоим не хозяин — волен ты жить, с кем захочешь и на чьей угодно земле … в качестве гостя. Не больше. Поэтому помни: любишь ты женщину, а не её ремесло».