Человеческое и для людей (СИ)

Хота Герил возвратился в Кареду и всё рассказал также честно трижды Владычице знойных пустынь и добрейшего сердца его — та лишь пожала плечами : «Не вижу проблемы. Для управленья страной у меня есть Совет».

Первый советник, Аг'aдда ади Рил-Эх'aни, мудрец и хитрейший политик; тоже был связан с Владычицей узами сходства умов и созвучья сердец. Хота Герил уважал его, снежного Лиса Кареды — тысячеликий обманщик снимал свои маски лишь с ним… И со своею возлюбленной, трижды народом воспетой — дважды затмившей и небо, и свет для мужчин.

И вся Кареда, ликуя, кричала, смеялась, ревела, когда эти трое годы спустя наконец-то скрепили Союз; Сахи ади Эн-Луина, советница и поэтесса, двум своим дивным мужьям родила сыновей: старший со временем сел рядом с нею в Совете, младший же стал Приближённым Архонта Вины.

«Вроде бы всё очевидно, расклад предсказуем и ясен», — скажет глупец и решит, не дослушав, уйти… И не узнает, что волосы младшего снежно белели как волосы Лиса — старший же двигался ровно как Хота Герил.).

— …Всё, я закончила. Ну-ка, давай, посмотри.

В зеркале Иветта, отогнав рукой дым, увидела… не совсем то, за чем приходила: у Леты всё, к сожалению, получилось слишком хорошо — цвета, конечно, были очень разными, но гармонировали превосходно, а сам узор вился ненавязчиво, глаза скорее лаская, чем бросаясь в них с намерением выцарапать.

Впрочем, неважно: безумия всегда можно добрать перьями, бусинами, заколками и кричащей одеждой — большого ума для того, чтобы выглядеть глупо, не нужно; а работа мастера — помощь друга — дорогого стоит.

Жаль, что Лета искренне и горячо обидится, если предложить ей деньги, а ничего другого у Иветты ведь не было. Пришлось обходиться неловкими словами:

— Спасибо тебе. Огромное спасибо, Лета. У тебя очень красиво получилось, правда, мне очень нравится. И история тоже замечательная — спасибо, что рассказала её.

«Вряд ли правдива — уж точно не во всём — но тем не менее…»

Послышался тяжёлый вздох — повернувшись, Иветта увидела, что и выражение лица у Леты тоже неожиданно стало печальным.

— Да, только знаешь… Мало кто хочет об этом задуматься, но… Хота Герил, он ведь был Приближённым, а значит, скорее всего… он пережил и Владычицу, и хитроумного Лиса, и даже сына — всех, кого знал и любил. Да, он был счастлив в то общее время, что им судьба даровала, но дальше-то… Дальше-то — как?

И Иветте на короткое, но ощутимое мгновение стало невыразимо стыдно, ведь… Она не то чтобы не хотела — она просто об этом не подумала. Банально не вспомнила, что Приближённые живут где-то в три раза дольше обычных людей.

Даже не осознала историю целиком, а ведь действительно — следовало бы.

***

Домой Иветта, впрочем, вернулась очень довольная собой и проходила в таком состоянии аж целых три дня: Дориан, увидев её, приложил руку ко лбу и сказал, что это одновременно прекрасно и ужасно; Клавдий со знанием дела заметил, что каредские мотивы в выбранном образе теперь — прямо-таки налицо, а Приближённые продолжили упрямо всё игнорировать.

Ей начало казаться, что им вообще совершенно наплевать на Каденвер: на всех, кто его населяет, и на всё, что на нём происходит — и это здорово, замечательно, зашибенно; ведь «наплевать» — далеко не худшее из возможных отношений…

Ей так казалось — иллюзия развеялась крайне быстро.

(«Глупая, глупая Иветта, на что ты рассчитывала?»).

К ней — за ней — пришли седьмого Нояра.

В седьмой день первой декады последнего месяца осени.

Глава 5. Грянуло лето

Иногда, если честно, Этьен её просто убивал.