Человеческое и для людей (СИ)

Основные правила магии просты и малочисленны. Магия доступна всем. Основанием ей служат имеющиеся у каждого человека сила, воля и воображение. Воплощается она через жест, выражающий суть намерения.

Остальное — излишества для облегчения жизни.

(Излишества, без которых ты, правда, выдохнешься за час, на изучение которых уходят долгие — очень долгие — годы и которые порождают тысячу вопросов «как», «откуда» и «почему», в лучшем случае имеющих сложный и расплывчатый ответ, а в худшем — не имеющих его вовсе).

Медленно выдохнув, Иветта вскинула правую руку на уровень груди и начала воплощение.

Намерение — созидающее: повернуть выставленную вперёд ладонь на девяносто градусов, обратив вверх (к небу), и поднять на уровень лица. Дополнительные жесты; форма — можно постановить приближение к полусфере: согнуть мизинец и безымянный палец и просто перевернуть ладонь, направить её к земле, полусфера опишется сама. Центр — воплощающий намерение, «Я»: выпрямить пальцы, повернуть ладонь к себе и сделать хватательное движение — будто резко сдираешь не дающий увидеть картину кусок брезента или, в данном положении, мешающую дышать маску. Исключение: выпрямить большой, указательный и средний пальцы; снова обратить ладонь от себя, начертить окружность и поставить в её центр точку. Звук: просто опустить руку, чтобы получился ровный отрезок, а затем сместить пальцы вправо, по петле с концом примерно в середине обозначенного ранее отрезка.

…купол, прозрачность, непреодолимость, мягкость, упругость, — ещё, пожалуй, немного тепла — звук, Иветта Герарди…

Получилось. С четырьмя вспомогательными звеньями и слабо, но всё же получилось.

Этот купол при желании пробьёт любой студент, что уж говорить о Приближённых, однако Иветта и не воплощала его всерьёз. Она создавала и создала скорее символ — просьбу «Пожалуйста, не подходите» к тем, кто готов услышать другого и уважить его желание или нежелание.

(Просить о чём-либо Приближённых очевидно бессмысленно. Пытаться от них отбиться бессмысленно тем более.).

Оставалось только одно: дожидаться Хранителя — именно здесь, потому что Хранитель по определению живёт в Университете.

(Магистры эту обязанность не разделяли, но ни для кого не было секретом, что многие из них зачастую задерживаются в Университете не просто до ночи, а до раннего утра. Для некоторых научная работа вообще по-настоящему начинается лишь после минуты смены дня из-за особенностей мышления — Университет никогда не бывает пуст, Хранителю не придётся справляться со всем этим в одиночку, и слава Неделимому, слава Неделимому…).

Тянулись минуты, каждая следующая казалась длиннее предыдущей, и неожиданно Иветта захлебнулась осознанием того, насколько обычной была эта осенняя ночь. Не застилали небо, стучась в Купол, ни пепел, ни дым; не пахло ни кровью, ни гарью, ни гнилью; не слышались ни стоны, ни крики, ни мольбы о пощаде — только тихий, монотонный, совершенно безобидный шёпот собравшихся у Университета студентов. Каденвер не падал вниз; земля его не шла трещинами и не крошилась в пыль, а воздух оставался копией того, которым дышали жители рядового человеческого города, он не превращался в разреженный воздух высоты.

Приближённые просто стояли — неподвижно и молча — и выглядели обманчиво мирно. У них, судя по всему, не было приказа карать, но тогда зачем они пришли?

Иветта смотрела на них, но толком не видела — для неё они смешивались в однородную массу точно так же, как сузились до единственного предложения мысли: «Зачем, зачем, зачем вы здесь?!».

К ней попытался подойти какой-то молодой человек, — очень и очень смутно, но всё же знакомый: вроде бы со старшего, последнего курса бакалавриата; то ли репликатор, то ли иллюзионист — но, наткнувшись на купол, отступил. Приближённые продолжали стоять, время — удлиняться, а ожидание — душить.

Ничто не менялось так долго, что Иветта пропустила точный момент, когда всё наконец изменилось. Когда исчез даже шёпот, и тишина была бы абсолютной, если бы её не нарушал мерный стук трости о мрамор.

Иветта повернула голову вправо, наткнулась взглядом на совиные перья и почувствовала идиотскую, неуместную растерянность — нечему ведь было удивляться, решительно нечему, и всё же… Она впервые за два с лишним года увидела Хранителя — в мантии Хранителя. Только сейчас поняла, что Хранитель Краусс обычно её не носил.