Человек: 1. Теория большого надувательства

неизвестность.

«Всё построено на лжи, – подумал он, – на обмане и жульничестве. Это фундамент. Практически любой начальный капитал нажит нечестным путём. А теперь они хотят изменить правила игры под себя, назвав их общество народным, чтобы напрочь забыть о своём преступном прошлом. И шельмовать простых людей уже более изощрённым способом. Их не остановить, они гораздо сильней, организованней, живучей, чем те, кто пришли в этот мир с добром. Есть один-единственный способ прекратить процесс разложения – это стереть с лица земли весь род человеческий целиком к чёртовой бабушке и дать оставшимся в живых возможность начать жизнь сначала… Кто это сделает?… Кроме меня, наверное, и некому. Придётся брать на свою душу этот тяжкий грех. Другого выхода просто нет…»

Чайки редко, почти по-человечьи, вскрикивали, жужжали насекомые, он почувствовал, как тело, раскалившись, даёт о себе знать мозгу – пора, мол, что-то делать, перегрев. Он собрался уже перевернуться, когда услышал шум подъезжающей машины. В ста метрах от того места, где он жарился на солнце, на прибрежный песок выкатился белый автомобиль. Он подумал: «Чёрт! Какая-то напасть! Стоило столько времени ехать на автобусе и ещё потом тащиться пешком, чтобы этот придурок на лимузине тоже припёрся сюда?! Неужели ему мало берега вокруг?! С ума можно сойти!»

Он встал, стряхнул налипший песок с колен, подтянул плавки, поправил на переносице солнцезащитные очки и двинулся в сторону непрошенного гостя. Это была новенькая белоснежная «пятисотка». Он просто залюбовался ею – умеют, сволочи, делать! Но её владелец ошарашил его намного больше, словно на его раскалённое тело вылили бочку ледяной воды. «Придурком» оказалась великолепно сложенная высокая блондинка, которая вылезла из своего блестящего неземного аппарата и уставилась на подошедшего немного испуганными большими голубыми глазами. По-видимому, она тоже не рассчитывала встретить здесь кого-либо. Она ещё не сказала ему ни слова, а он уже по уши влюбился. Он зачарованно рассматривал её, не веря, что такое совершенство могла создать природа. Она была почти голая, только тонкая треугольная полоска материи на бёдрах – трусики. Большие торчащие груди, пухлые алые губы, шоколадная гладкая

кожа, потрясающе длинные ноги – всё соответствовало идеалу его красоты. Им овладело желание быть с ней, быть в близких отношениях, любить её, ласкать, насладиться ею и насладить её. Он так откровенно смотрел на неё, что она не выдержала и потянулась за платьем, находящимся в автомобиле. Он сказал на их тарабарском языке: «Простите, я напугал вас. Не бойтесь, я не причиню вам зла». И улыбнулся. Её голос прозвучал, как флейта. «Кто вы?» – спросила она. Что-то было до ужаса знакомое в складывающейся ситуации, что-то, что когда-то очень давно с ним уже однажды происходило…

Он сидел на мягком сиденье машины и силился привести в порядок свои мысли. Такого с ним давненько не случалось. Он влюбился в неё с первого взгляда. И самое замечательное – похоже, ей он тоже понравился. С первого мгновения их встречи он старался вести себя с ней предельно внимательно, боясь неосторожным словом или жестом порвать тонкую ниточку, натянутую между ними. Он весь напрягся, сжался, мозг работал на полную катушку. Он был подобен сапёру, разряжающему мину незнакомой конструкции. И потихоньку её испуг развеялся, через каких-нибудь полчаса они уже были, казалось, друзьями. Но это лишь казалось. Что-то печалило её, что-то она не договаривала. Смеясь над его шутками, она вдруг как-то странно замолкала, её глаза тускнели. Он не расспрашивал её о личном, не лез в её приватную жизнь, он только спросил, как её зовут. Она назвала имя – удивительное сочетание гласных звуков, без единой согласной вообще, – одно из тех женских имён, которые он любил. Он говорил с ней о море, о чайках, кричащих, как дети, о книгах и фильмах, нравящихся ей – она любила тех же авторов и тех же актёров, что и он! – , рассказывал о себе. И он

почувствовал, что она благодарна ему за то, что он не задавал вопросов, на которые она не хотела бы отвечать. Они купались и загорали, они устроили маленький «пикник на обочине» из тех скудных продуктов, что были у него, и тех изысканных и дорогих, что привезла она. И когда огненное солнце поостыло и стало падать за горизонт, и вроде бы подошло время расставаться, он не удивился её предложению подвезти его до города. Он натянул штаны и майку, закинул свою дорожную сумку на заднее сиденье автомобиля, а сам удобно устроился на переднем рядом с ней.