Человек бегущий

Секундомер на арке показывает 2:58:33, неподалеку бронзовый Фред Лебоу, глядя на свои часы, сертифицирует мой результат. На меня накидывают одеяло из фольги, моментально прихватывает судорогой икроножные мышцы и пронзает боль в голеностопе, подвернутом полтора часа назад и стойко державшемся все это время. Опираясь руками на колени, с горящим лицом, я стою посреди парка, меня обтекает поток оглушенных счастливых финишеров, я чувствую горький аромат листьев и сырой запах земли, различаю гудки такси и далекий грохот подземки, слышу замедляющийся стук собственного сердца. Слабо пригревает осеннее солнце, мокрая майка быстро становится холодной, и уже набегают первые волны озноба. На деревянных ногах я ковыляю забирать свои вещи, переодеваюсь в сухое и падаю в такси, везущее меня до гостиницы: я сижу на заднем диване широкого, разлапистого «Шевроле», вытянув ноги – согнуть их нельзя, сведет судорогой. Я не позвоню Донне ни в этот день, ни на следующее утро, перед отъездом в аэропорт. Резко набрав высоту, как любят делать американские пилоты, лайнер скидывает форсаж и закладывает элегантный разворот над Лонг-Айлендом. Погода ясная, и слева по борту встает легендарный skyline, контур небоскребов Манхэттена – великий город, который растворяется в осенней дымке, остается в памяти мышц, в бесконечном, как марафон, разговоре с самим собой.

Homo currens

В Москве осень, мое любимое время года. В природе наступает ясность, угасание из отдаленной перспективы превращается в ежедневный процесс. Смеркается теперь рано – несколько лет назад, словно в насмешку над здравым смыслом, в России перестали переводить стрелки часов дважды в год и ввели «вечное зимнее время», что служит хорошей метафорой происходящего: страну закрывают, занавешивают, замораживают. Темнеет теперь в 6 вечера, в 5, в 4, даже в 3 часа дня, у работающих спортсменов отнимают час вечерней тренировки, потому что ездить в темноте на велосипеде или лыжероллерах – удовольствие не для всех.

Но для бега темнота не помеха. Время – 9 вечера, я только вернулся с работы, за окном непогода середины ноября – температура около нуля, идет то ли дождь, то ли снег, и наша 35-этажная башня, стоящая над парком на западе города, принимает на себя все удары ветра, окна стонут и прогибаются, снаружи стоит вой и свист, как на полярной станции. Но я люблю стихию, непогода для меня – вызов и приглашение на улицу, чтобы ощутить на лице мокрый секущий снег, вдохнуть острый, резкий ветер с запахом Арктики, помесить ногами первую снежную кашу, благо есть спортивная одежда на все случаи жизни, под нее выделен целый гардероб. Я надеваю лыжный костюм, кроссовки для ориентирования с агрессивной, рельефной подошвой, беру пару лыжных палок и налобный фонарь. Затем зову своего пса Бруно и надеваю ему светящийся светодиодный ошейник. Бруно готов сопровождать меня в любых авантюрах, и, подобно мне, непогоду, похоже, просто не замечает, когда есть шанс пробежаться с хозяином.

Я взял его из Ногинского приюта для животных восемь лет назад: в февральские морозы в подмосковной Балашихе на обочине Горьковского шоссе был обнаружен щенок двух месяцев от роду с обрывком веревки на шее. То ли он сбежал, то ли был выкинут за беспородностью – видимо, самка курцхаара согрешила на стороне, и получился очаровательный метис, недотягивающий до стандартов породы ни ростом, ни длиной мордочки и ушей. Приют просил, чтобы его забрали поскорее – щенок был слишком мал для прививки от чумы, и поместить в вольер ко взрослым собакам его было нельзя – а в комнате для персонала, где его разместили, он умудрялся перевернуть все вверх дном: за то время, что мы оформляли на него документы, он опрокинул ящик с лекарствами, прогрыз мешок с кормом, храбро атаковал телогрейку на диване и, утомившись, там же и уснул. Прошел год со дня утраты Олли, курцхаара, прожившего со мной 17 лет и оставшегося ждать меня в Лапландии, я хотел взять собаку из приюта и увидел в этом щенке знак судьбы, так что без сомнений взял его в свою жизнь. Имя Бруно нашлось само собой, броское и редкое – в нем были и дирижер Бруно Вальтер, и мое любимое тосканское вино Брунелло, и пес Бруно из лучшего мультфильма всех времен про велоспорт «Трио из Бельвилля». С того дня он не утратил детского задора и страсти к покорению новых пространств, хотя на долгие и быстрые тренировки типа лыж или горного велосипеда я его не беру.