Человек безумный. На грани сознания

Другой человек, например автор этих строк, не может повторить этот фокус. Мной такой зомби непредставим. Вообще не понимаю, зачем его представлять. Достаточно пойти в сумасшедший дом, где содержатся несчастные, у которых в положенный срок (обычно на четвертом году жизни) не возникло самосознание. Они оказались необучаемы, неспособны овладеть языком, контакты с окружающей средой у них, как у животных, на рефлекторном уровне. Шизофреники имеют перед ними преимущество, потому что шизофрения – это не отсутствие самосознания, это его подмена другим или даже несколькими другими. Шизофреники обучаемы и даже могут на продолжительное время «приходить в себя». Люди, у которых самосознание совершенно отсутствует, – это самые тяжелые из идиотов, они ни к чему не способны, кроме отправления естественных потребностей. Все виды деятельности у них обычно заменяет какое-нибудь движение, например перекатывание головы на подушке, раскачивание и т. д.

Это атавистические движения, выхваченные из раннего детства. У детей, к которым пришло самосознание, они пропадают, а у идиотов приобретают характер исступления (Баллон, 1967. С. 98). В книге А. Валлона «Психическое развитие ребенка» говорится (не в первый раз, о том же писали и Фрейд, и Пиаже) о пограничном значении этого события, прихода Я, которое невозможно переоценить при всех минусах для воспитателей, ибо ребенок с момента пробуждения самосознания на некоторое время становится эгоцентриком.

Пробуждение Я вызывает 5 великих событий:

1) исчезает слияние с окружающей средой; до этого дитя человеческое ментально мало отличалось от животного детеныша, существуя слитно со средой и усваивая навыки рефлекторно; интересно, что совершенно нормальные дети до трёх лет могут отставать в развитии от обезьянок;

2) исчезает детский аутизм, ребенок перестает общаться сам с собой;

3) ребенок начинает различать свои мечты и реальность;

4) либидо становится наиболее активно, закладываются комплексы, которые в будущем определят личность (там же. С. 180–182);

5) происходит когнитивный взрыв, ребенок становится не дрессируем, а обучаем; он становится творцом языка, а не просто запоминателем слов.

Если не проснется самосознание, этой революции в психике ребенка не произойдет, ментально он останется животным. Не когнитивный фактор, не знания делают взгляд осмысленным. Профессор, утративший самосознание, будет озираться бессмысленно а у 4-летнего ребенка, к которому пришло самосознание и который еще почти ничего не знает, уже осмысленный взгляд.

Зомби, не имеющий самосознания, не будет ходить в театр, любить музыку, писать рефераты, восхищаться прекрасным.

Для зомби у Чалмерса есть еще один аргумент, кроме представимости: «Тот, кто считает зомбийный мир… невозможным, должен ответить на ключевой вопрос, – пишет он, – почему Бог не мог бы создать зомбийный мир? Естественно предположить, что при создании мира Бог в силах сделать все, что является логически возможным» (Чалмерс, 2013. С. 129). Это не самоирония. Апелляции к Богу неоднократно встречаются в изложении этой «натуралистической» концепции, и мне не удалось заметить иронии или скепсиса в отношении креацианизма.

Непонятно одно: зачем ограничивать Бога логической возможностью? Бог может сделать даже то, что абсурдно. Но, что позволено Богу, не позволено Чалмерсу, который доказывает, опираясь на абсурд, то, что в доказательствах не нуждается. Очевидно, что сознание имеет иную природу, чем физические явления. Здесь возникает интересный вопрос: зачем вообще понадобилось ломиться в давно открытую дверь? Ведь Чалмерс, по сути дела, доказывает, что сознание и материя суть не одно и то же. Думаю, что это отнюдь не праздный вопрос. Новое обращение к старому вопросу, который Ленин назвал «основным вопросом философии», понадобилось в связи с открытием в квантовом мире явлений, которые раньше ассоциировались исключительно с сознанием: нелокальности, вневременного быстродействия, суперпозиций. Надо отдать Чалмерсу должное: он, в отличие от того же Деннета, думает о самом главном. Думает тяжело, впадает в абсурд, но это заслуживает уважения, в конце концов, философы и поэты оцениваются не по достижениям, а по значимости своих поражений.