Человек, Бог и бессмертие. Размышления о развитии человечества

То, что историческое изучение религиозных верований, вне зависимости от вопроса об их истинности или ложности, интересно и поучительно, вряд ли сможет отрицать разумный и вдумчивый исследователь. Независимо от того, были ли они обоснованы или нет, эти верования оказали глубокое влияние на ход истории человечества; они послужили одними из самых мощных, стойких и далеко идущих мотивов действий; они преобразовали народы и изменили облик земного шара. Ни один человек, желающий охватить общую историю человечества, не может позволить себе пренебречь летописью религии. Если он пойдет на это, то неизбежно впадет в серьезнейшие заблуждения даже при изучении тех областей человеческой деятельности, которые на первый взгляд кажутся совершенно далекими от религиозных соображений.

Поэтому изучение развития теологических и вообще религиозных идей сквозь призму всего многообразия влияний, которые они оказывали на судьбы рода человеческого, до их истоков, всегда должно быть предметом первостепенной важности для историка, какой бы точки зрения он ни придерживался относительно их умозрительной истинности или этической ценности. Очевидно, что мы не можем оценить их этическую ценность до тех пор, пока не узнаем, каким образом они определяли поведение человека во благо или во зло: другими словами, мы не можем судить о нравственности религиозных верований, пока не изучим их историю. Факты должны быть известны, прежде чем выносить о них суждение: работа историка должна предшествовать работе моралиста. Даже вопрос о достоверности или истинности религиозных вероучений, пожалуй, не может быть полностью отделен от вопроса об их происхождении. Если, например, мы узнаем, что доктрины, которые мы приняли на веру из области традиции и предания, имеют близкие аналоги в варварских суевериях невежественных дикарей, мы не можем не подозревать, что наши собственные заветные доктрины могли возникнуть в аналогичных суевериях наших грубых предков; и это подозрение неизбежно подрывает доверие, с которым мы до сих пор относились к основам нашей веры. Сомнение, которое возникает в отношении нашего старого вероучения, возможно, нелогично, поскольку даже если мы обнаружим, что вероучение действительно возникло на основе суеверия (другими словами, что основания, на которых оно было впервые принято, были ложными и абсурдными), это открытие не опровергнет само верование, поскольку вполне возможно, что верование это может быть истинным, хотя основания, приводимые в его пользу, ложны и нелепы. Действительно, мы можем с большой долей вероятности утверждать, что множество человеческих убеждений, истинных самих по себе, принимались и защищались миллионами людей на основаниях, которые не выдерживают никакой научной критики. Например, если примитивные фантазии и жестокие обычаи дикарей, касающиеся жизни после смерти, заставят поверить в бессмертие, то мы, приверженцы этой веры, можем утешить себя тем, что вера не обязательно ложна, несмотря на то что некоторые из доводов, приводимых в ее пользу, несостоятельны, и поддерживалась она иногда отвратительными уловками самого пошлого самозванства, а практика, к которой она приводила, часто была в высшей степени не только нелепой, но и пагубной.

Таким образом, историческое исследование происхождения религиозных верований, строго говоря, не может признать недействительными, а тем более опровергнуть сами вероучения, хотя и может, и часто ослабляет доверие к ним. Ослабление религиозной веры в результате более пристального изучения ее истоков, несомненно, имеет большое значение для общества, поскольку оно построено и сцементировано в значительной степени на религиозном фундаменте, и невозможно ослабить цемент и поколебать фундамент, не подвергая опасности все здание. Добросовестный историк религии не будет скрывать опасности, связанной с его исследованиями, но тем не менее его долг – неуклонно продолжать научный труд. Что бы ни случилось, он должен установить факты, насколько это возможно; сделав это, он может оставить другим обременительную и деликатную задачу приведения новых знаний в соответствие с практическими потребностями человечества. Узкий путь к истине часто кажется темным и угрожающим, а силы путника имеют предел; но даже в самые темные и тяжелые времена он будет идти вперед, веря, если не зная, что этот путь приведет, наконец, к свету и покою; проще говоря, что между добром и истиной нет окончательной несовместимости.

CXLI. Движение мысли