Человек, Бог и бессмертие. Размышления о развитии человечества

Меланезийцы и южноафриканские кафры, два совершенно разных и удаленных друг от друга народа, сходятся в признании по крайней мере трех различных причин того, что мы называем естественной смертью. Этими тремя причинами являются, во‑первых, колдовство, во‑вторых, призраки или духи и, в‑третьих, болезнь. То, что признание болезни самой по себе, помимо колдовства, причиной смерти, является интеллектуальным прогрессом, никто не оспаривает. Не так очевидно, хотя по нашему мнению не менее верно, что прогрессом является также и признание призраков или духов в качестве причины болезни, помимо колдовства. Во-первых, признается, что эффекты, которые раньше приписывались человеку, происходят от сверхчеловеческих причин. Это признание существования сил во вселенной, превосходящих человека, является не только интеллектуальным приобретением, но и фактором нравственной дисциплины: оно преподает важный урок смирения. Во-вторых, когда вина за смерть возлагается на привидение или дух, а не на колдуна, за смерть не нужно мстить, убивая человека, предполагаемого виновника несчастья. Таким образом, признание призраков или духов в качестве источников болезни и смерти имеет своим непосредственным следствием избавление от огромного количества загубленных человеческих жизней, которые в противном случае должны были бы погибнуть насильственной смертью, чтобы искупить свое мнимое преступление. То, что это большое благо для общества, очевидно: оно значительно повышает безопасность человеческой жизни, устраняя одну из самых частых причин покушения на нее. Однако следует признать, что выгода не всегда столь велика, как можно было бы ожидать: социальные преимущества веры в призраков и духов сопряжены со многими серьезными недостатками. Ведь если призраки и духи обычно, хотя и не всегда, считаются недосягаемыми для человеческого возмездия, то они, как правило, вполне доступны для человеческого убеждения, лести и подкупа; иными словами, люди думают, что могут умиротворить и умилостивить их молитвой и жертвой; и если молитва не стоит дорого, то жертва может быть очень дорогой, поскольку она может (часто так и происходит) привести к уничтожению огромного количества ценного имущества и, опять же, огромному количеству человеческих жертв. Но если бы мы могли подсчитать миллионы людей, принесенных в жертву духам и богам, то, вероятно, эти цифры не дотянули бы до несметного количества людей, погибших якобы от рук колдунов и ведьм. Ведь если человеческие жертвоприношения в честь божеств или умерших были по большей части исключительными, а не регулярными случаями и только великие боги и прославленные покойники считались достойными столь дорогостоящих жертвоприношений, то истребление колдунов и магов, по крайней мере теоретически, неизбежно следовало за каждой естественной смертью среди людей, приписывавших все эти смерти колдовству. Таким образом, если естественную религию определить приблизительно как веру в сверхчеловеческие духовные существа и возможность умилостивить их, то можно сказать, что если естественная религия убила тысячи, то магия – десятки тысяч. Есть серьезные основания предполагать, что в истории общества эпоха магии предшествовала эпохе религии. Если это так, то мы можем сделать вывод, что появление религии ознаменовало собой большой социальный и интеллектуальный прогресс по сравнению с предшествующей эпохой магии: она открыла эру, которую можно назвать более милосердной по сравнению с безжалостной и суровой предшественницей.

CXLV. Страх смерти

В силу целого ряда причин современные народы Западной Европы придают человеческой жизни – своей и других людей – более высокую ценность, чем это принято у многих других народов. Результатом этого является страх смерти, который, конечно же, не разделяется в той же степени некоторыми народами, которые мы в своем самодовольстве привыкли считать ниже себя. К числу причин, объясняющих эту трусость перед лицом смерти, можно отнести распространение роскоши и мрачных идей богословия, которое, провозглашая вечное проклятие и муки, уготованные подавляющему большинству человечества, неизмеримо усилило страх и ужас перед смертью. Рост более гуманных настроений, который нередко приводит к соответствующему смягчению характера даже самих богов, заставил многих протестантских богословов в последние годы смягчить суровость божественного правосудия более милосердной позицией, отодвинув адское пламя на второй план или даже вовсе погасив его. Однако в более консервативном богословии католической церкви эти беспощадные языки пламени пылают так же яростно, как и прежде.

CXLVI. Презрение к смерти