Человек и его тень

До чего же знойным выдалось то лето! Нас мучила жажда, но школа и не подумала снабдить нас кипятком для питья, мы шли в ближайший дворик, и из-под ржавого крана вдоволь напивались холодной воды. Для меня она служила прямо-таки спасением, но участь других «нечистей», наподобие старика Гэ, с больными желудками, была ужасной. У Гэ была язва в острой форме, и, если ему долго не удавалось утолить жажду, ощущение у него бывало такое, будто в животе у него лежат раскаленные угли, а если он пил воду из-под крана, то для него это было все равно, что глотать куски льда. Не знаю, выдержал бы он все это, если бы не дядюшка Ши. Тот появился во второй половине следующего дня, когда волны раскаленного воздуха сделались уже совсем невыносимыми. Перед собой он толкал тачку, из которой торчал заостренный конец кирки. С безучастным выражением на лице он медленно приближался к нам. Я обратился к Гэ:

— Смотрите-ка, и его вытащили!

Гэ страдальчески кивнул головой:

— Я знал, что ему этого не избежать. Обычно он попусту языком не мелет, но уж коль заговорит, то сразу может превратиться в «действующего контрреволюционера».

Тачка дядюшки Ши остановилась возле нашей ямы. Только теперь я заметил, что в ней стоит ведро, накрытое отсыревшей тряпкой. Ши скинул этот мокрый лоскут, запах отвара из гороха маш ударил нам в нос.

— Пей, мало будет, еще дам, — сухо сказал он, зачерпнув питье эмалированной кружкой и протягивая ее Гэ.

Старик Гэ пил, запрокинув голову, теплый отвар струйками стекал по уголкам рта, глаза от удовольствия увлажнились…

Вскоре нам стало ясно: дядюшку Ши никто не «вытаскивал», никто также не приказывал ему привозить нам отвар, он сам на собственной печке из собственного гороха сварил для нас питье. Я с удивлением увидел, что даже к одному из совершивших преступление «действующих контрреволюционеров», который «злостно нападал на партию» и который даже у нас с Гэ не мог найти оправдания, Ши относится так же, как и к остальным. Когда тому не хватило одной кружки и он, робея, только облизывал губы, не решаясь попросить еще, Ши без колебаний еще раз зачерпнул ему отвару…

Напоив всех, Ши взял кирку и начал помогать корчевать пни то одним, то другим. Подойдя к нам, он жестом указал Гэ на место у забора, чтобы старик пошел передохнуть, а сам вместо него принялся за работу. Когда мы с ним подкапывались под наш неподатливый пень, я не удержался от вопроса:

— Дядюшка Ши, вы вот так… не боитесь накликать беду на свою голову?

Он перестал работать и поглядел на меня:

— Обойдется. Здесь же одни старые, больные да вы, грамотеи. Подсобить-то надо.

Показав вытянутыми в трубочку губами в сторону «действующего контрреволюционера», который стоял в отдалении, я шепнул:

— Он действительно нападал на великого кормчего, ему-то хоть не помогайте…

Уму непостижимо, как он просто ответил:

— Если он виноват, его накажут, но относиться к нему все равно надо по-доброму. Чем добрее ты с ним будешь, тем быстрее он исправится.

Я был потрясен.

На четвертый день нашей работы до обеда стояла пасмурная погода, пить Ши нам не привез. Во время перерыва мы с Гэ затеяли разговор о нем. Я сказал, что Ши хороший человек, но все-таки какой-то странный. Гэ согласно кивнул, потом, оглянувшись вокруг, заметил: