Человек или дьявол?

Итак, по вышеизложенной теории, Михаил Булгаков ставит читателя перед центральным вопросом всего своего романа «Мастер и Маргарита»: что же все-таки такое меняется в начальнике тайной службы, когда мы начинаем его принимать за духа зла? Оба Афрания, один из которых существует только в нашей теории, совершенно одинаковы, абсолютно тождественны и ничем друг от друга не отличаются. Они равны друг другу, как равно зрение правого глаза зрению глаза левого. Однако никакого слияния вообще при этом одного начальника тайной службы с другим не происходит – они так и остаются разными личностями. Самое большее, что мы тут видим, это то, что происходит наложение одного героя на другого и ничего больше, точнее говоря, смена одного персонажа другим. Их нельзя слить в одно существо, как невозможно смешать воду с маслом в однородную массу. Но за что же тогда Афраний, как и мы, называется человеком и принадлежит нашему миру, если он все-таки никакой не Воланд? За что всем людям Бог судил быть и называться людьми, а духам – ангелами и демонами?

На этот вопрос каждый читатель должен ответить сам лично. Но Михаил Булгаков предлагает и собственный ответ на этот вопрос в своем романе. Причем этот ответ обнаружить не так уж и сложно, хоть он и не бросается сразу в глаза при первом чтении «Мастера и Маргариты».

Если читатель проанализирует взаимоотношения между собою демонов романа, то есть Воланда, Азазелло, Бегемота и Коровьева, и людей того же романа, то есть Мастера, Маргариты, Ивана, Берлиоза, Рюхина и всех остальных, то читатель увидит, что границей между духами и людьми служит не что иное, как сама любовь. Дело в том, что Воланд, Коровьев, Азазелло и Бегемот очевидным образом действуют как один единый дух, как одна единая воля, которую автор назвал в эпиграфе к роману силой, «что вечно хочет зла и вечно совершает благо». Но при этом данное единство ни в каком вообще случае невозможно назвать дружбой и любовью или хотя бы чем-то отдаленно их напоминающим, так как в случае признания за этими демонами того, что называют любовью или дружескими отношениями, они все четверо сразу же в глазах читателя становятся обыкновенными людьми, ничем не отличающимися от любого москвича. Все четыре беса становятся точно такими же, какими являются Афраний и все его агенты, что составляют команду тайной службы при Понтии Пилате. Если б Воланд мог любить и знал любовь и если бы читатель решил, что Воланд и Афраний – тот же самый герой, то тогда бы как раз и произошло слияние самого Воланда и Афрания в одного героя, в одну личность, в одно существо – в человека.

К сожалению, в слове «любовь» слышится только конечный результат любви без всякого ее становления. Поэтому, когда мы говорим, что всех членов тайной службы Афрания связывает любовь, это нужно понимать лишь в том смысле, что этих людей связывают обыкновенные человеческие отношения, которые со временем перерастают обязательно в какую-нибудь привязанность, которая самым прямым образом связана с любовью, беря из нее себе свое начало, и имеет право ею называться. Преступников, которые грабят банк, никто не назовет друзьями, но в то же время не будет ошибки, если признать за их личными отношениями то, что называют обыкновенно любовью или дружбой. Так вот даже таковой любви между всеми членами свиты Воланда тоже нет. Этих бесов, которых хочется назвать людьми, связывает явным образом то, чего нельзя назвать любовью или человеческими отношениями даже в самой слабой их степени, хотя бы потому, что они представляют собою не людей, а бесов, то есть злых духов, которых связывают не человеческие отношения, а какая-то ангельская связь, которая не заслуживает называться любовью. Этот факт просто бесспорен: Воланда и его бесов друг с другом объединяет и связывает отнюдь не то, что объединяет и связывает друг с другом Афрания и его людей, которые напоминают этих же бесов. Любовь – единственное, что отличает Воланда как духа от Афрания как человека, которого из вышеприведенного толкования можно счесть за того же Воланда, так как Афраний очень похож на него, словно это – тот же самый человек (хотя Воланд – это не человек, а дух).