Человек из Скотланд-Ярда

То, что последовало, было избыточно, но неизбежно. Джон Бичман был немедленно отстранен от должности, и его сына приказали арестовать. Не имело никакого значения, что Гарри с негодованием отрицал обвинение в предательстве и клялся всеми святыми, что часы, проведенные в его комнате в отеле, были потрачены на то, чтобы овладеть тонкостями сложной немецкой карточной игры Skaat, и что никогда, за все время их знакомства, ни одно слово, касающееся страны или дел страны, не было услышано Акселем фон Зигельмундтом из его уст, помоги ему бог! Также тщетны были крики и стенания Греты Хильманн, которая кричала о том, что верит своему жениху, и дико умоляла, что, если он должен быть заключен в тюрьму, ее надо посадить вместе с ним.

«И убить, если он предстанет перед военным судом и будет расстрелян, вы, ублюдки!»

Грета Хилманн цеплялась за него и боролась изо всех сил, чтобы не дать разлучить себя с женихом, но тщетно; возмущенная общественность потребовала его и забрала его, несмотря ни на что. Общественное мнение проигнорировало даже то, что, обезумев, когда они отрывали его от нее, несчастная безумная женщина жила от обморока к обмороку, пока не лишилась разума совсем, а конец истории казался и вовсе трагическим.

Однако все детали так никогда и не были обнародованы. Достоверно известно было лишь то, что ее привезли обратно в дом Бичмана в истерии, граничащей с безумием, и что по приказу Адмиралтейства этот дом и все его содержимое были конфискованы в ожидании самого подробного расследования – изучения бумаг капитана и его счетов, а адмиралтейский суперинтендант и назначенный аудитор вступили во владение домом. Однако состояние здоровья девушки было признано настолько серьезным, что было решено оставить ее в доме, по крайней мере на день или два. Из военно-морской больницы была вызвана медсестра. Ее назначили ответственной за Грету; но в какой-то период во время четвертой ночи дежурства, когда медсестра, изнуренная непрерывным бдением, уснула в кресле, несчастная пациентка поднялась в полубреду и оставила записку, где сообщала, что жизнь потеряла для нее свою привлекательность, и если они хотят найти ее, то могут искать ее в море.

Девушка исчезла. Едва ли она могла сделать хуже для репутации своего жениха. Те, кто никогда не знал ее лично поспешно заявили что фактов достаточно для доказательством того, что молодые люди – шпионы. Короче говоря, она тоже стала шпионом, и она применила ту же уловку с симуляцией безумия и самоубийства, чтобы вернуться в Германию, пока скандал не разгорелся и закон не успел наложить на нее руку. Те, кто ее знал, смотрели на нее более милосердно, но они обвиняли во всем молодого человека. Только что может означать ее отчаяние и полная потеря надежды даже до того, как ее жених предстанет перед судом, если не то, что она знала, что он виновен, знала, что он достоин виселицы, и что ее самоубийство было негласным признанием этого?

Глава XVI

ТЕМ ВРЕМЕНЕМ ОБЩЕСТВЕННОЕ негодование накалялось, досмотр книг, бумаг и счетов начальника дока продолжался, и вся Англия, затаив дыхание, ждала, пока результаты станут известны.

Так обстояло дело, когда в четверг вечером в половине восьмого – ровно через неделю после обнаружения этого пакета на теле утопленника – произошла удивительная история, превзошедшая все, что было раньше, своей таинственностью и ужасом.

Самый дикий шторм, какого не случалось на этом побережье в течение многих лет, бушевал с самого рассвета. Воющий ветер, рвавшийся прямо через Канал из Франции, гнал чернильно-черные валы на чернильно-черный берег, и все дьяволы бездны бесились и веселились среди громов и мрака.

В доме временного капитана дока адмирал-суперинтендант сэр Чарльз Фордек вместе со своим личным секретарем господином Полом Гримсдиком и аудитором господином Александром Макиннери, продолжавшими своё расследование с утра, теперь приближались к концу работы. Они находились в запертой и хорошо охраняемой комнате, за пределами которой находился часовой. Вокруг дома в бурном хаосе шторма мерзли, проклиная судьбу, патрульные. Над книгами в одном конце комнаты склонились сэр Чарльз и аудитор; в другом Пол Гримсдик стучал на пишущей машинке, расшифровывая стенограммы.

Это случилось в тот момент, когда часы на каминной полке пробили половину восьмого. С неба донесся страшный удар грома, сама земля, казалось, задрожала, и трое мужчин вздрогнули от неожиданности.

– Ого! Юпитер сердится! – со смехом воскликнул сэр Чарльз. – В этот раз что-то пошло не так, помяните мое слово.

Что-то «пошло не так», а еще через полчаса до него дошла тайна и страшная природа этого чего-то, что стало известно ему и его двум спутникам.

Оператор в центральном телеграфном офисе, сидящий рядом с бесшумным инструментом с открытым ключом, расшифровывая сообщение, которое за мгновение до того дошло до него, подпрыгнул, как и они, когда раздался этот раскат грома. Затем, без намека или предупреждения, телеграфный аппарат отстучал обрывок сообщения без начала и конца.