Человек из телевизора

Эвелина перед отъездом обеспечила Черникова новыми документами: паспортам с штемпелями прописок, трудовой книжкой, военным билетом, свидетельством о рождении и разводе, дипломами о среднем и высшем образовании. Черников по легенде стал детдомовцем из Владивостока (архив детдома по большой части поврежден после потопа), закончил пединститут (Ганская нашла близкого по годам однофамильца), работал на севере в Доме культуре (в отделе кадров случился пожар).

Она долго ему объясняла, про неустойчивость всех каналов (можно застрять в другом времени со сломанным телевизором), просила, чтобы он не ломал дров, не пытался изменить явно прошлое: «Черников не указывай богу, что ему делать».

— Я тебе установила новый поисковик, он будет лучше гугла. Назову его «Эвелина». — она усмехнулась — Сначала он тебе покажется тугодумом. Сформулируй запрос и не гони лошадей. Наберись терпения.

— Так чем же этот поисковик тогда лучше. Если такой терпила.

— Чем больше времени, тем больший массив данных он обработает. Его ключевое преимущество — способность подключаться практически ко всем базам. Он прошерстит всю подключенную цифру. Все социальные сети, все архивы. Он пробьёт все пароли и перлюстрирует всю электронную переписку, все облачные хранения, дешифрует любую скрытую запись, сделает анализ телефонных звонков, маршрутных схем навигаторов… Медленный при первой итерации он с наработанным кэшэм дальше будет работать быстрее.

— Ну так понимаю — поиск ограничен 2020 годом.

— Да это барьер. Все что было оцифровано на тот момент.

Черников проводил Эвелину, и вдруг почувствовал, что не хочет сейчас оставаться здесь — в «зателевизионном» пространстве. Уж слишком обостренно обозначилась его одиночество. Он снова на мгновение оказался в раздумьях — направо — налево — куда ему, да, податься в 2000 или в 1976. Он свернул к черно-белому телевизору.

Он смотрел на приклеенные листочки с надписями-датами сделанными фломастером. Выбрал телевизор за 25 января. Пустая квартира, полдень. Черников расхаживал по квартире Семенчука (он еще живой на работе), потом в прихожей слегка приоткрыв дверь, прислушался к тишине коридора, и, наконец, вышел, спокойно спускался вниз.

Он действительно здесь не был давно. Там позади (а в каком-то смысле и впереди — и поэтому в этом не было никакого смысла) остались такие события: его знакомство с Панышевым и Ириной Вайц, арест и потом большое Колумбовско-Магеланово путешествие в зазеркалье, встреча с «андроидшей» Ганской, наконец, его сказочное омоложение. И теперь он снова, оказался здесь в январе 1976.

Снег скрипел под ногами. Улица жила своей обыденной жизнью. Много-немного людей, автомобильный звучащий, гремящий, дымящий антиквариат: совсем редко «Жигули-копейка», и черные, белые новые «Волги», чаще самосвалы грузовики с утепленными ватниками капотами…

Он зашел согреться в блинную, и сначала спонтанно встал в очередь, а потом уже очарованный ли этим местечковым уютом продолжал подвигаться к окошку с раздачей. А все было, так как только могло — и в блинной было относительно чистенько, хотя и натоптано и мокро от подтаявшего снега на обуви. Он ел эти вкусные, сладкие тонкие блинчики со сметанной, чаевничал из граненого стакана, смотрел на подружек-студенток (в 2000 им будет лет сорок пять, в 2020 — пенсионерки со стажем).

Черников оказывается легко снял квартиру в пригороде. Выйдя из автобуса, он зашел в семейное общежитие и на проходной ему посоветовали обратиться к одной хозяйке, имевшей дом на земле. Пенсионерка учительница обычно сдавала комнату студентам, но последние двое уехали на каникулы с перспективой получить в следующем семестре общежитие.

Удобства были на улице. Черников уже хотел немедленно вернуться в Кишинев, но решил проверить себя на выживание.

Он заснул только под утро, ворочался на железной кровати, на железных пружинах (кровать скрипела, была с большим прогибом посередине). Он спал в одежде, пока брезгуя выданным бельем, еще полностью приоткрыл форточку — провентилировать помещение. В комнате было холодно, стыло, а он лежал без одеяла. Эвелина когда-то объясняла, что его организм при необходимости может понизить значительно температуру вплоть до анабиоза.

Он проснулся утром и все-таки прикрыл форточку, сходил «до ветра» в каменный сарайчик типа сортир. Сделал небольшую разминку возле сарая с дровами. Валялись топор и чурки. Он никогда раньше не рубил дрова и сейчас, наверное, через свой вживленный (квантовый биокомпьютер?) вызвал образ-инструкцию рубки дров. Он подступался и так и эдак, обучаясь вживе, но когда показалась хозяйка, включил (включилась?) автоматика — и он замахал топором так споро и ловко (а между тем, не контролируя наперед алгоритм движений, а чувствуя только эти сторонние вздрыги своих конечностей). «Быстрое нейронное обучение» — об этом тоже предупреждала Ганская. — «Если не хочешь превратиться в робота, старайся только при крайней необходимости вползать в этот режим».