Человек, который стал богом

— Нет. На следующий день после развода я позвонил ей, чтобы обрадовать и сообщить, что приеду в конце недели. И вдруг услышал — “Не приезжай ко мне больше. Я выхожу замуж”.

— Значит, у неё был ещё кто-то, кроме тебя.

Мы сидим молча. Я размышляю о сюрреализме происходящего. Двое мужчин обсуждают крушение семейной жизни — самое болезненное, что может произойти — а на столе ни капли спиртного. Мы неожиданно обнаружили неприязнь к спиртному. Я не выдерживаю, и говорю об этом Оскару.

— Неожиданное последствие эксперимента. Гроссман и Анна говорили, что за эти десять месяцев мы стали гораздо реже прибегать к мысленному использованию крепких выражений. Мы теперь можем и без виски.

Нам с Оскаром разрешили остаться на месяц. Он подыскивает квартирку, а я — по официальной версии — ухаживаю за девушками, которым сделали имплантацию. Разумеется, все знают, что остался из-за Майи. Я могу в любой момент переселиться к отцу, но не тороплюсь.

— Если один, — сказал отец, как только я появился у него дома по окончанию эксперимента, — То милости просим. Но без всяких девушек.

Больше всего отец боится, что в доме появится особа, которая тотчас же разрушит установленный отцом порядок. После семидесяти он стал педантичным.

— Мочалка для посуды должна быть здесь, — он указывает на место в тридцати сантиметрах от того, куда я положил её. Приходится исправлять оплошность.

У отца я ночую два-три раза в неделю. Остальные дни — в клинике.

Майю я застаю в палате, у зеркала.

— У меня были такие красивые волосы… — вздыхает она.

— Снявши голову по волосам не плачут, — вспоминаю я поговорку и задумываюсь — насколько она подходит к ситуации.

Я целую Майю и убегаю в лабораторию номер шесть, где меня ждут Оскар и Лео.

Несколько месяцев назад Оскар — так же, как и я — изучал иностранный язык. Ему достался грузинский. Лео изучал иврит. Теперь мы пытаемся обменяться знаниями.

Мои знания хинди локализованы в биоэлектронной памяти. Теперь, когда я имею доступ к интернету, нет необходимости в электродах, подключённых к кристаллам. Я пытаюсь сконцентрировать своё внимание на языке — буквах, словах, грамматических правилах. В океане информации, пользоваться которым я уже научился — есть моя область, мой островок, помеченный несколькими символами — четыре котика и слон. Это определённая область на одном из компьютеров нашего ИВЦ. Я научился пересылать информацию из кристалла в свою область на компьютере ИВЦ. Мозг легко пересылает слова, правила после пересылки переплетаются и напоминают комок спутавшихся верёвок.

Мы ищем причины этой лингвистической запутанности. Каждый из нас сосредотачивается на выбранном участке проблемы.

В конце рабочего дня я иду к доктору Анне. Прошу пройти её в кабинет и тщательно закрываю за собой дверь.

— Сугубо конфиденциальный разговор, — поясняю я с улыбкой.

— Что-то новое! Я внимательно слушаю.

Я усаживаюсь на стул напротив Анны, и стараюсь говорить как можно мягче.

— Ты бы не могла поговорить с Дашей?

— С Дашей? О чём?

Я смотрю ей в глаза.

— Об Оскаре.

Анна смотрит на меня с изумлением. Спустя секунду её осеняет догадка и она начинает смеяться:

— Ты за кого меня принимаешь?!

— За человека, который может очень многое.

Я не тороплюсь, даю ей возможность высмеяться, прийти в себя.

— Ты считаешь, что им обоим это пойдёт на пользу?

— Если бы у меня были хоть какие-то сомнения, то я бы с тобой о них не говорил.

Анна смотрит на меня с восторгом. Не ожидала от меня такого, но не сердится. Значит, сделает.

— Скоро профиль нашей лаборатории придётся менять! Мне ещё подготовиться к беседам с Инбар и Сабиной?

Я развожу руками. Конечно, она намекает, что Лео пока “свободен”. Но он ни на кого из наших девушек не посматривает. У него свои планы на будущее.

— Твоя недоработка, — смеётся Анна, и на том мы прощаемся.

На то, чтобы объяснить мозгу назначение неведомых ему прежде биоэлектронных чипов, ушло у нас месяц. Мы очень хотим, чтобы у девушек это получилось быстрее. Наши учёные предсказывали, что тот путь обучения у них будет вдвое короче. Но ошиблись. Пока мозг не знаком с биоэлектронными кристаллами — нет смысла вносить в эти кристаллы информацию и программные блоки — они не смогут ничего передать мозгу.

Мы сидим — по очереди — с каждой из девушек. Делимся накопленным опытом, и рассказываем, как сумели — каждый в своё время преодолеть этот барьер. Девушки реагируют по-разному. Дашу бы я назвал легкомысленной — она старается, но никаких следов огорчений я у неё не замечаю. Не получилось так, попробуем иначе. Они видит цветные эмоциональные сны, пока плохо поддающиеся формализации. На экране цветные пятна, силуэты, легко перескакивает с одного сюжета на другой.