Человек на войне (сборник)

Ну, вот. Приходит такая вот калика перехожая в дом и к нашей родне. Видит много детишков, слушает рассказ про Кирея и Акишу, которые остались без родителей. И говорит: «А давайте я вашего младенца Кирея к себе заберу. У вас он зачахнуть может, слабенький, а я его выкормлю». Ну, родня ей поверила – отдали девятимесячного Кирея. Могли бы отдать и Акишу, но он в это время убежал на улицу.

Ну, вот. Идет она дальше, уже с младенцем. Ее звали Матрена. И эта Матрена, наверное, чем-то была шибко привлекательна, потому как не только младенца ей вручили, поверили, а еще и на постое у деда нашего Никиты она остановилась, да так и осталась. Это было в селе Вичкелей, Пензенской губернии. Этот дед Никита вернулся только с турецкой войны. Вот его-то фамилия и была Советкин. Он вдовец. Матрене этой говорит: «Ты мне по душе пришлась. Будь моей женой». А она спрашивает: «А как с Киреем?» – «Кирея усыновляю, будет мне сын».

Так-то. Матрена остается, живут они дружно, и дед Никита открывает свою лавку торговую, так как с войны за службу привез деньги, да и хорошие, – так рассказывали. Торгует селедкой, спичками там, маслицем, всякой первой необходимостью. В селе и округе его любят, потому как человек он был обстоятельный, добрый, всем в долг товар давал. А кто особо бедный, так и долги прощал.

Ну, вот. Кирей подрос, помогает отцу по лавке, туда-сюда. Вырос крепкий справный парень. Подрос и брат его Акиша, который в Междуречье остался, у родни. Ему кто-то сказал: «Твой брат Кирей жив, в селе Вичкелей живет, в лавке работает». Акиша сел на лошадь и айда брата искать. Нашел это село, эту лавку, заходит, видит брата. А они похожи были – сразу видать, что родные. Акиша говорит: «Ты Кирей?» – «Я». – «Я твой брат Акиша». – «Да ну? Чем докажешь?» – «А чего доказывать? Ты на меня посмотри».

Кирей смотрит, а тут выходит Матрена эта. Говорит: «Все правда. Я тебя, Кирюша, взяла, когда твои родители умерли, а родня твоя бедствовала. Вы – братья».

Кирей и Акиша обнялись, расцеловались. Гуляли, говорят, целую неделю.

Время идет, приходит смертный час деда Никиты. Он сыновьям все свое имущество завещает и говорит: «Революция, сказывают, будет. Но вы ей не радуйтесь. Жить хорошо будет ворам. А честному человеку трудно придется. Так что готовьтесь к жизни тяжелой».

Поняли, какой дед Никита был? Провидец во многом. Прожил он девяносто лет. Советская власть пришла, лошадь, корову, скотину всю у нас забрали. Дом раскатали, семью пустили в нищету. Ну, голодали, однако выжили. Устроились в общежитие, потом комнату дали. Ну вот и стали мы уже рабочими людьми, городскими, а не деревенскими…

А меня, конечно, в покое не оставили, хоть и в нищету пустили – как же, кулак. На север, в лагеря. Потому как на председателя топором замахнулся. Вернулся полуживой. Сестра, Маруся, меня выходила… А ведь списали меня умирать…

Но тут вот что интересно. В лагере я встретил того самого председателя, который меня раскулачивал. Спрашиваю: «Ну что, устроитель новой жизни? Как тебе здесь живется?» – «Прости, Макар», – тот отвечает. – «Господь простит». – А ведь он дважды меня сажал. Второй раз, когда я вернулся, опять с ним ссора вышла. Умер бы, если бы не Маруся. Она меня медом выхаживала, в бане парила…

Ну вот, такая наша, Советкиных, история…

Макар Киреевич закончил рассказ, наполнил рюмки.

– Давай помянем родителей наших. Твои-то, Надежда, живы?

– Мама жива, а отец умер, когда я совсем маленькой была. Дедушки с бабушкой тоже нет… Было мне всего шесть лет, когда немцы нас в лагерь угнали.

– Это Маруся говорила, знаем. Ничего, Надюша. Захочешь – родня у тебя прибавится. Нас, Советкиных, сестер, братьев – много. Ну что, Николай, давай, завоевывай девичье сердце.

Николай улыбнулся, встал, достал из сундука гармошку. И развернул меха:

Хороши весной в саду цветочки,
Еще лучше девушки весной…

Голос у него был небольшой, но чистый, звонкий. А главное, мелодии правильно вел – слух от рождения хороший. По слуху выучился играть на гармони.

Встретишь вечерочком
Милую в садочке,
Сразу жизнь становится иной!

А потом, уже все вместе, дружно пели:

Словно замерло все до рассвета,
Дверь не скрипнет, не вспыхнет огонь…

И Маруся со значением смотрела на брата, ероша его волосы и высоко выводя:

Ты признайся, кого тебе надо,
Ты скажи, гармонист молодой…

И хорошо было на душе у Надежды, и она уже поняла, что Господь привел ее к своим, и что здесь ее семья.

5

Так оно и произошло.

Работать Николай пошел в горячий цех – термический. Побольше платят, да и дело ему показалось солидным. Народ крепкий, дружный, Николая приняли хорошо.

И тогда сделал Наде предложение.

Гуляли в парке. Он опять был в своем костюме.

На этот раз рубашку надел с галстуком.