Человек-пистолет, или Ком

В сильнейшем раздражении я упал на постель. Гадкий голос все стоял в ушах… Это не был голос Кома… Но оттого, что это не был голос Кома, я почувствовал себя еще хуже. Телефон безусловно дьявольское изобретение. Его изобрел Эдисон. Я заметил, что местами кожа на руках расчесана до крови. Я намотал вату на спичку и методично прижег зеленкой все царапинки. Зеленка напомнила мне о детстве. Заснуть снова я и не пытался. Я сварил кофе. Я размышлял о том, что, может быть, какие-то оттенки этого голоса мне все же знакомы. Мне мерещилось что-то потустороннее. Мне не доставляло удовольствия размышлять об этом. Параллельно я пришел к выводу, что, пожалуй, чересчур запаниковал вчера из-за Кома. Захотелось есть. Я открыл банку шпротов — единственное, что нашлось, — и съел ее всю без хлеба, потому что хлеба не было. Я сварил еще кофе, а потом взглянул на часы и удивился: было два часа дня…

Когда позвонил Валерий, меня так и обожгло ненавистью, но я сдержанно спросил:

— Ну, как голова, старик? Не вспомнил, кто тебе ее расшиб?

— Никто мне ее не расшибал, — вдруг заявил он. — Я вспомнил. Когда в такси меня замутило, шеф остановился, чтобы я вылез проблеваться, но, открыв дверцу, я не удержался — вывалился из машины и — прямо башкой о мостовую… Такая неудача меня постигла…

— Сочувствую, — сказал я.

— А не рвануть ли нам с тобой сегодня на дачу? — предложил Валерий. — А то все суета какая-то, томление духа… Надо бы прочистить каналы. Ты как?..

— Вдвоем? — задумчиво уточнил я.

— Можно с телками.

— Нет, — сказал я. — Вдвоем.

— Согласен, — сказал Валерий. — Я освобожусь в шесть.

— Тогда в семь на вокзале, — сказал я.

Я снова лег в постель — на этот раз с твердым намерением притч к какому-нибудь окончательному решению. Я стал глядеть в потолок.

Еще через час я услышал, как в замке входной двери поворачивается ключ, и оцепенел, не зная, что предпринять.

Вошли сестры. Лора и Жанка. Они вошли деловито и, как оказалось с заранее разработанным планом. Сначала Лора сделала мне очередную инъекцию. Затем обе критически осмотрели квартиру.

— Ты только посмотри, что творится! — сказала Лора сестре. — Бардак!

— Ужас! — согласилась Жанка.

— Когда-то надо начинать новую жизнь! — сказали мне обе и, закрутив на головах по породистому хвосту и засучив рукава, энергично и дружно принялись за генеральную уборку.

Тут же появились тряпки, ведро, тазы с водой, пылесос. Мгновенно были скатаны ковры и с окна сняты шторы. Я ушел на кухню и устроился курить у открытой форточки.

— Что же ты такой печальный, братик? — шепнула мне Жанка. — Ты теперь должен Лору на руках носить! Вы теперь самая лучшая в мире пара!

«LOVE» смотрело на меня с ее футболки.

— Ну-ка не шептаться! — с напускной строгостью прикрикнула на нас Лора.

В общем, между сестрами было полное взаимопонимание. Они были настоящими подругами.

Когда они выносили на балкон пустые винные бутылки, заполонившие все углы, я быстро оделся и вышел на улицу.

До самого метро я бежал не останавливаясь, а из метро позвонил Сэшеа на работу.

— Дружище! — начал я, задыхаясь после бега. — Тебе, возможно, есть за что на меня дуться, но, прошу тебя, отодвинь на время все свои обиды, потому что сейчас мне, не шутя, нужна твоя помощь…

— Короче, — сказал Сэшеа недовольно.

— Дело очень серьезное…

— Ну, — сказал он нетерпеливо.

— После работы я буду ждать тебя около проходной, — заспешил я. — Хорошо?

— Ну, — как-то заморожено согласился он и бросил трубку. Мне было совсем не до того, чтобы задумываться над его тоном.

С замысловатыми пересадками, перескакиваниями из одного вагона метро в другой, гонками по эскалаторам я добрался до нашего учреждения как раз в тот момент, когда из дверей повалил народ. Я с нетерпением высматривал в потоке служащих Сэшеа. Вот пробежал отец двух детей Сидор; вот проплелась Оленька, понуро глядя себе под ноги; вот проследовали Фюрер и начальник отдела, солидно о чем-то беседуя… Сэшеа все не показывался… Вдруг я увидел, что Сидор торопливо возвращается и машет мне рукой.

— Еще один день жизни накрылся медным тазом! — торопливо проговорил он вместо приветствия. — Совсем вылетело из головы: вот, Сэшеа просил тебе передать!.. — И, сунув мне в руку записку, развернулся и поспешил домой к детям.

— А где он сам? — крикнул я вдогонку.

— Отпросился пораньше… — сообщил Сидор, не останавливаясь. Я в недоумении развернул записку. В записке оказался изображен большой кукиш, а рядом красиво выведено:

«Э, НЕТ! Я НА ПРОВОКАЦИИ ВАШИ ПЛЮЮ!»

«Крендель и есть!» — подумал я.

Теперь я вынужден был рассчитывать только на себя. До намеченной встречи с Валерием на вокзале оставалось два часа. Я поспешно слился с уличной толпой.