Человек по имени Как-его-там. Полиция, полиция, картофельное пюре! Негодяй из Сефлё

Мартин Бек не нуждался ни в чьем сочувствии. По крайней мере, его никто не заставлял оставаться в Стокгольме и работать в июле. Напротив, он больше всего любил находиться в городе именно в это время. Как правило, он старался не брать отпуск в июле, любил свой родной город, несмотря ни на что. Ему нравилось бродить по Стокгольму летом, когда не было толкотни, никто никуда не спешил, не нужно было опасаться интенсивного потока транспорта и дышать ядовитыми выхлопами. Он любил гулять по пустынным улицам в центре города в жаркое июльское воскресенье или по набережным прохладными вечерами, когда бриз приносил аромат свежескошенного сена с лугов по берегам озера Меларен или запах морских водорослей.

Во вторник, шестнадцатого июля, он, однако, ничего этого не делал, а сидел без пиджака за своим письменным столом на Вестберга-алле и чувствовал, что очень устал. Утром он закончил расследовать убийство, дело было совершенно ясным и вместе с тем печальным и бессмысленным. Югослав и финн поссорились во время совместной попойки в кемпинге, и финн пырнул югослава складным ножом на глазах у дюжины потрясенных свидетелей. Финн попытался скрыться с места преступления, но в тот же вечер его взяли в пустом вагоне на Центральном вокзале. За ним числилось много преступлений как в Финляндии, так и в Швеции. К тому же в страну он въехал нелегально: всего два месяца назад его депортировали на два года.

Потом Мартин Бек весь день занимался текущими делами, а теперь сидел и молча смотрел в окно. Кольберг еще исполнял обязанности комиссара и находился в своем временном кабинете на Кунгсхольмсгатан. Скакке куда-то ушел; Мартин Бек собственноручно дал ему какое-то поручение, но не мог вспомнить какое. Он слышал шаги в коридоре, хлопанье дверей, стук пишущих машинок и голоса, доносящиеся из соседних кабинетов. У него промелькнула мысль, не выпить ли с кем-нибудь по чашечке кофе, но он тут же отбросил ее, потому что особого желания не испытывал.

Мартин Бек приподнял бумагу, покрывавшую столешницу, и вытащил из-под нее список дел, отложенных им на потом. Вообще-то, у него была очень хорошая память, однако в последнее время она слегка ослабла, и он решил вести подобный список. Одна беда: о его существовании Мартин Бек постоянно забывал и не заглядывал в тайник, где тот лежал.

Как оказалось, все пункты списка уже выполнены, за исключением двух. Он взял авторучку и вычеркнул ненужное, одновременно пытаясь вспомнить, что означает имя, написанное в самом верху страницы. Эрнст Сигурд Карлссон. Внизу значилась фамилия Цакриссон. Ну, с этим ясно. Цакриссона он собирался вызвать, чтобы тот подробно описал, чем занимался Мальм, когда за ним следили. Другой сотрудник, вместе с Цакриссоном следивший за Мальмом, уже обо всем поведал в деталях, однако Цакриссона опросили лишь вскользь сразу после пожара. А теперь он был в отпуске.

Мартин Бек закурил «Флориду», откинулся на спинку кресла и пустил струю дыма прямо в потолок.

– Эрнст Сигурд Карлссон, – тихо произнес он.

И тут вспомнил, кто этот человек. Совершенно незнакомый мужчина, написавший имя Мартина Бека в блокноте, перед тем как застрелиться. Мартин Бек по-прежнему не знал, почему тот покончил с собой. Но ничего необычного в том, что он известен людям, с которыми не знаком, Бек не находил. Он был комиссаром полиции, и в связи с расследованием убийств его имя часто упоминалось в газетах, да к тому же несколько раз ему пришлось выступить по телевидению.

Он сунул список под бумагу. Потом встал и направился к двери. «Одна чашка чая все же не повредит», – подумал он.

В понедельник, двадцать второго июля, Цакриссон возвратился из отпуска, и Мартин Бек в то же утро позвонил ему.

Теперь Цакриссон сидел в кабинете Мартина Бека на Вестберга-алле и, покашливая, читал вслух монотонным голосом записи из своего блокнота. Утомительное перечисление мест и дат. Время от времени он отрывал взгляд от блокнота и делал кое-какие дополнения.

Йёран Мальм последние десять дней находился в состоянии меланхолии. Прожил он их однообразно. Большую часть дня проводил в двух пивных на Хорнсгатан. Домой уходил около восьми часов, заметно пьяный и почти всегда один. Дважды покупал крепкие спиртные напитки и брал с собой проститутку. Было ясно, что у него мало денег. Очевидно, смерть Олафссона поставила Мальма в затруднительное положение. За день до смерти Йёрана Цакриссон видел, как тот почти час стоял у пивной и клянчил деньги на выпивку.

– Значит, он совершенно опустился? – пробормотал Мартин Бек.

– Он пытался одолжить деньги и в тот день, когда умер, – сказал Цакриссон. – Я так думаю. Он пошел… – Парень перевернул страницу блокнота. – Седьмого марта в девять часов сорок минут он вышел из дома на Шёльдгатан и отправился на Карлcвиксгатан, где зашел в дом номер четыре.

– Карлсвиксгатан, – повторил Мартин Бек.