Человек с двойным лицом

– Интересно, куда?

– Да я вот думаю…

Она морщила лобик и от этого казалась такой беззащитной в этом безжалостном мире. Думала недолго:

– Придется идти к бабке Варваре. Больше некуда. Ее хоть режь на куски – не выдаст. Только ей заплатить надо.

– У меня нет денег.

– У меня есть. Кое-чего накопила, ты же знаешь, чем я занималась…

– Не смей мне об этом говорить. Забудь. Ничего такого не было.

Она улыбнулась:

– Ты хороший, и мне с тобой так легко, светло, будто и не я это, а другая – чистая да молодая.

– Прекрати, я сказал.

– Прости, больше не буду. Тебе надо одеться. А я пока сбегаю к бабке Варваре.

Маханов вопросительно посмотрел на нее:

– А если за хатой следят?

– Бурана с собой возьму – если что, голос подаст.

– Следить могут издалека.

– Погоди. Они осмотрели только заднюю сторону, от реки, значит, там их быть не должно. Я там пойду.

– Ну, так еще можно, но – только с Бураном.

– Пойду, а ты пока собирайся.

– Да, Клава, я это…

– Что?

– Нет, ничего, пока ничего.

Она вздохнула:

– Какой ты нерешительный. Можешь не говорить, я все знаю. Тебе хорошо со мной. Я уберегу тебя – не сомневайся.

Он улыбнулся:

– Я и не сомневаюсь.

Она незаметно прошла к хате бабки Варвары. Опасались напрасно – за Клавдией никто не следил: офицеры особой группы уже вернулись на свою квартиру.

Бабка давно привыкла к ночным гостям. Тихо спросила из-за двери:

– Кто там?

– Я, бабка Варвара, Клава.

Повитуха отворила покосившуюся дверь:

– Заходи. Опять с постояльцем худо?

– Худо, бабка Варвара.

– Погодь, щас соберусь, пойдем посмотрим, чего там с твоим женихом.

Клавдия зарделась:

– Да с каким женихом-то…

– Ладно, а то я не знаю. Говори, покуда собираться буду, чего с ним?

– Не надо никуда сбираться.

– Чего? – удивилась бабка.

Клава рассказала все, как есть. Попросила приютить Маханова на время.

Бабка, хитро глянула на Клавдию:

– Отчего же не приютить хорошего человека. Только приют-то этот в деньгу немалую обойдется.

– Скажи – сколько, я заплачу.

– Сто рублев.

– Сколько?

– Ты что, глухая? Или дорого? Зато в полной безопасности будет. На меня никто не подумает.

– Ладно, – вздохнула женщина и протянула бабке деньги. – Так я приведу Николая?

– Не щас, щас – рано, пред самым рассветом.

– Но ведь светло будет.

– А ты огородом. Задняя калитка открыта будет. Только, Клавка, гляди, не проговорись. Я-то не выдам, а ты болтай помене.

– Да я что, враг Николаю?

– Мое дело – предупредить. Не чердаке его устрою. Там хламу всякого полно и травы сушеной. Собака след не возьмет, да и посторонний не захочет мараться. А для Николая твоего угол отдельный сделаю. Матрац постелю, простыню, одеяло, подушку положу. Он через оконце слуховое слышать будет, чего во дворе делается, и воздухом дышать. И насчет кормежки не переживай. А теперь иди, девка. Чую, скоро придешь ко мне по делам женским.

Клава вернулась в свою хату.

Когда солнце поднялось над горизонтом, Маханов уже был на чердаке бабки Варвары. Клавдия же прилегла отдохнуть, сжимая в объятиях одеяло, которое еще хранило запах Николая.

3 июля после завтрака Шелестов собрал офицеров в доме Анастасии Степко. Пришел и ее отец. Шелестов спросил у Сабарова:

– Скажите, Яков Михайлович, а кто живет в домах 10, 12 и 14 по улице Прибрежной?

– По Прибрежной-то? Дай-ка вспомню. В 10-й хате жила семья учителей, они еще 23-го выехали. Куда подались – не знаю. В 12-м гулящая одна, Клавка, она одна живет. В 14-м… Настена, кто в 14-м доме живет?

– Так дед Ефим и баба Матрена. Им уже за восемьдесят, доживают свой век вдвоем.

– Точно. С Ефимом-то раньше рыбачили вместе.

– И самогон пили, – напомнила Анастасия.

– Не без этого. Надо же, Ефима забыл. Худая совсем память стала.

Шелестов продолжал:

– Значит в 10-м сейчас никого, в 12-м молодая женщина, а в 14-м – старики, так?

– Ну, может, и заселился кто в 10-й. Точно не знаю, проверить надо.

– Проверите?

– Проверю. Прямо сейчас?

– Нет, ближе к обеду.

– Лады, схожу посмотрю.

Шелестов задумался:

– Гулящая бабенка, старики… Никто из них знать Маханова не мог.

Говорил он вполголоса, но Сабаров услышал:

– Ну, почему не мог? Ваш Маханов ехал в Олевск из города?

– Да.

– Значит, на автобусе Васьки Бурова. А у него тут баба живет, сам из города. Давеча видел обоих на рынке.

– И что это нам дает? – спросил Шелестов.

– А то, шевели мозгами, начальник. Автобус-то один из города в Олевск ходил. Больше некому было людей возить. А человек ваш – приметный, да и Клавка, гулящая, могла ехать с ним.

– Это тоже проверить надо. Где живет женщина этого водителя?

– Да тут недалече, у бывшей автобусной станции.

В разговор вклинился Коган:

– А давно, Яков Михайлович, осел в райцентре этот Буров?

– Да как дорогу разбомбили, рейс отменили, он и сдал свою колымагу. А сам – сюда. Так оно безопасней. Опять-таки – баба под боком.

– Мы должны поговорить с ним.

– Не-е, вам нельзя. Я сам поговорю, поначалу с бабой его, с Веркой. Вот посмотрю хату учителей и дойду до Васьки.

Шелестов улыбнулся:

– Что бы мы без вас делали, Яков Михайлович!

– Да брось прибедняться. Нашел бы своего инженера и без меня. Значит, ближе к обеду?

– Да.

– Добре. Как пойду, скажу.

– Хорошо!